Алая линия

– Они, ваше святейшество, ходят голые, а потому застежки, пуговицы и пряжки им ни к чему. У простого люда золота не увидишь, а у тамошних королей – хотя какие они короли, если живут в хижинах и едят с зеленого листа, – есть и браслеты, и кольца.

– Ну, а сама Индия, то есть большая индийская земля, с городами и гаванями, далеко ли лежит она от островов, где живут эти голые язычники?

– Мой адмирал говорит, что близко.

– Как близко – день пути, неделя, месяц?

– Я не знаю, ваше святейшество, и, кроме адмирала, вряд ли кто это знает.

– А далеко ли от Гвинеи острова, которые открыл твой адмирал? Педро уголком глаза взглянул на сеньора Гарсиласо и увидел, что тот сделал ему какой-то знак. «Эге, должно быть, неспроста папа пытает меня насчет Гвинеи. Гвинея, Гвинея… Ну да, там сидят португальцы. Уж лучше от них быть подальше…»

– Не берусь, ваше святейшество, сказать точно, но кажется мне, что она совсем в другой стороне.

Ох, пронесло – сеньор Гарсиласо улыбается в усы…

– А у индейцев действительно нет ни железа, ни пороха и никакого оружия, кроме острых тростинок?

– Да, ваше святейшество, это самый мирный и самый добрый на свете народ, и они очень ласковы и приветливы, даром что язычники.

– Долго они язычниками не будут. Если этими заморскими островами овладеют их высочества, нехристи быстро обратятся в истинную веру. И на том свете кое-кому прибавится забот – уж я-то знаю, каких апостолов королева и король пошлют к индейцам.

– Простите, ваше святейшество, я не совсем понимаю…

– Не беспокойся, поймешь. Для язычников королева – бич господний. Тебя обучали латыни? – неожиданно спросил папа.

– Нет, кроме кастильского, других языков не знаю.

На всякий случай Педро покривил душой – латынь он понимал превосходно.

– Хорошо. Отойди в сторонку, я сейчас переговорю с сеньором послом.

И на языке Цицерона и Овидия папа вступил в беседу с сеньором Гарсиласо.

– Мальчишка неглуп, – задумчиво проговорил папа. – И он умеет держать язык за зубами. Полагаю, что ваши уроки, господин легат, пошли ему на пользу.

– У каждого, ваше святейшество, своя голова.

– Вы бывали на Корсике, мой дорогой легат?

– Бывал.

– А приходилось вам пробовать отменное корсиканское блюдо – телячью голову с начинкой из куриных мозгов?

– Не приходилось. Но обычаи этого острова мне по душе.

– Какие именно?

– Всякие. Нравится мне, между прочим, что они скоры на расправу с предателями.

– В самом деле? Впрочем, я знаю, нрав у вас корсиканский. Ставлю сто флоринов против ломаного сольди, что в последнем вашем письме в Барселону есть такие слова: «Папа вонзил нам нож в спину». Ага! Вы смущены! Великолепно: моя стрела попала в цель. И не думайте, что Всевышний сподобил меня даром читать сквозь стены. Просто, сеньор Гарсиласо Львиное Сердце, мне отлично ведомы ваши повадки.

– Моим государям, ваше святейшество, я обязан писать правду. Даже когда речь идет о действиях главы христианского мира.

– Правда! Христианский мир! Вот перед вами шкатулка из Дамаска – чудесная работа: черное дерево и слоновая кость. Теперь представьте себе, что в ней сидит две дюжины скорпионов, и вам откроется картина христианского мира. При этом наши христианские короли куда коварнее и злее скорпионов. Скорпион – тварь честная, врага он разит в открытом бою…

Долгие годы вице-канцлер папского двора Родриго Борха более или менее честно служил одному из христианских скорпио… виноват, одному из христианских королей. Какому, вы знаете. Затем вице-канцлер стал папой, или, как вы изволили выразиться, главой христианского мира. Но, приняв верховную власть в этом мире, он должен впредь служить не королю Арагона, не германскому императору, не Генуэзской республике и не французскому монарху, а Богу, или, точнее говоря, самому себе. А легко ли это? Судите сами: у наместника святого Петра сидит на загривке свора кардиналов, и каждый пес из этой своры готов вырвать клок мяса из папской ляжки. Чтобы удержаться на шатком престоле, папа вынужден все время плясать на лезвии ножа. Кардиналы, герцоги, короли, кастильские интриги, британские козни, войны, мятежи, заговоры – скорпионы не могут угомониться ни на одно мгновение, они жалят друг друга в хвост и в брюхо, в грудь и в спину. Особенно в спину.

Рим… Грязный, впавший в ничтожество городишко среди зловонных понтийских болот. Столица папской державы, государства жалкого и немощного, не способного отбиться от своих соседей -жадных итальянских князей. Да, не спорю, я вонзил нож в спину вашего короля. Но завтра, если мне, владыке христианского мира, это будет выгодно, я продам ему и миланских герцогов, и дожей Венеции. Ну как, теперь вы, лебединая душа, поняли меня?

– Вполне, ваше святейшество, но я думаю…