Алая линия

Всю душу ему вымотали высокие комиссии и королевские канцелярии. Не раз они отклоняли его предложения, неслыханные муки испытал он, отстаивая свои замыслы. Судьба ли сжалилась над ним, или решающим оказалось веское слово банкиров и толстосумов (они-то учуяли, что новый путь в Индию сулит Кастилии великую наживу), но в конце концов королева и король вняли его просьбам. Они дали ему корабли, они заключили с ним договор и пожаловали ему титул адмирала и вице-короля еще не открытых земель в море-океане.

Но сколько мук, какие унижения испытал он, прежде чем корабли его экспедиции покинули берега Кастилии! Ведь каждый грош пришлось вымаливать ценой немыслимых страданий, каждый гвоздь, каждый аршин дрянной парусины добывал он, кланяясь в ноги чернильным душам, ведающим разным корабельным припасом.

Их высочествам нужно золото Индии, они о нем грезят наяву, ради этого золота они, собственно, и решились послать его в плавание по нехоженым и неведомым путям.

Что ж, будет им это золото: ведь Индия не за горами, ведь новый, западный путь в нее уже проведан. Да и только что открытые острова, лежащие у самого ее порога, богаты и изобильны.

Итак, курс на Кастилию!

Между тем солнце поднялось над кудрявыми горами. Дежурный юнга звонко пропел песню, которой на кастильских кораблях всегда встречали утреннюю зарю:

«Благословен будь свет дневной! Благословен будь Крест святой!»

А затем Колумб медленно прочел «Отче наш» и «Аве Марию», обнажил голову и стал на колени. Губы его шевелились, он повторял слова утренних молитв, и лицо его, бледное и изможденное, осветилось мягкой, совсем детской улыбкой.

А спустя несколько минут все на корабле пришло в движение. Мгновенно (любо-дорого было наблюдать, с какой резвостью выполнялись его приказания) партии матросов отправились на берег за водой и топливом. Мигом из тольды – палубной надстройки, где хранилось всевозможное корабельное добро, – вытащили наружу запасные паруса, пеньковые концы, доски, гвозди.

Еще бы! Кому не по сердцу дорога на родину! И в это ясное утро всем казалось, что Кастилия не так уж далека: путь восвояси всегда милее душе, чем дорога в неведомую даль.

И лишь один человек не радовался решению Колумба. То был паж адмирала, сорванец Педро Сальседо. Бритва еще не коснулась его розовых щек, но сердце у него было стойкое, и страсть к приключениям не остывала в нем ни на один миг. Он грезил о еще не открытых островах и волшебных городах Индии, а тут вдруг такое горе. Адмирал, а Педро не чаял в нем души, надумал возвратиться домой…

Прошло еще четыре дня, и в пятницу 4 января 1493 года на рассвете адмирал моря-океана приказал поднять якоря.

При слабом ласковом ветре «Нинья» медленно вышла из синей бухты и вдоль цветущих берегов Эспаньолы направилась на восток.

Теплые ветры доносили до корабля ароматы волшебной земли, ярко сияло совсем не зимнее солнце.

В воскресенье 6 января на третий день этого счастливого плавания, «Нинья» неожиданно встретилась с «Пинтой». Теперь оба корабля шли вместе, и попутные западные ветры гнали их к желанным берегам Кастилии.

Однако в ночные часы смутная тревога лишала Колумба сна и покоя. Переход через море-океан лишь начинался. И это море, коварное и злое, увы, не подчинялось своему адмиралу. Он знал: впереди четыре тысячи миль неизведанного пути, впереди февраль -месяц грозных равноденственных бурь, впереди португальские воды, где в любую минуту его корабли могут перехватить боевые флотилии короля Жуана.

Азорская западня

В воскресенье 10 февраля 1493 года в тесной кормовой рубке «Ниньи» собрались все командиры и кормчие. Настроение у них было превосходное. Подумать только, пять недель «Нинья» и

«Пинта» шли через море-океан, и за все это время не случилось ни одного сколько-нибудь серьезного происшествия. Порой дули крепкие ветры, но, к счастью, они всегда оказывались попутными. Без всяких помех корабли летели на северо-восток, и выпадали дни, когда им удавалось пройти 250 миль – случай, нечастый в летописях мореплавания.

Все утро Колумб, капитан «Ниньи» Висенте Яньес Пинсон, кормчие Санчо Руис и Перо Алонсо и их добровольный помощник Франсиско Ролдан, независимо друг от друга, прокладывали на картах путь, пройденный кораблями. Эти карты, туго-натуго свернутые, лежали на столе. Капитан и кормчие с нетерпением поглядывали на Колумба: каждому из них хотелось поскорее высказать свое мнение.

Колумб кивнул Висенте Яньесу, и капитан «Ниньи», потеснив соседей, придвинулся вплотную к столу и развернул свою карту.

– Сеньоры, – начал он, – помнится, еще в среду я говорил, что Азорские острова остались позади. С тех пор мы прошли на восток еще шестьсот с лишним миль. Стало быть, по моим расчетам, мы нынче находимся где-то у острова Мадейры, скорее всего, к юго-востоку от него. А это значит, что мы вот-вот покинем португальские воды, и, если поможет нам бог, дней через пять, от силы – через шесть, мы будем у берегов Кастилии.

Оба кормчих и Ролдан в один голос подтвердили расчеты Висенте Яньеса.