Алая маска

– Разрешите мне продолжить расследование. Обещаю, что у вас не будет более оснований для недовольства, – обратился я к Залевскому, ни на что, впрочем, не надеясь. Мне надо было только продержаться до возвращения Маруто, дождаться от него вестей и решить, как вести себя далее.

– Я ведь сказал, что буду докладывать наверх, – проскрипел мой начальник, не поднимая на меня глаз, уставившись на пресс-папье. – А до того, как будет принято решение, вы, естественно, должны работать по делу, и работать усердно. Странно, что вам надобно напоминать об этом. Идите.

Сердце мое радостно забилось; я повернулся, и, чуть не приплясывая, направился к дверям кабинета, услышав, как мне в спину раздраженно фыркнул Залевский.

– В полдень жду вас с докладом, – донесся до меня его скрипучий голос.

* * *

Полагаю необходимым иметь в виду отсутствие всякой возможности привлечь на службу в полицию людей достойных, потому что люди, имеющие средства к жизни, в должность Пристава или Надзирателя не идут, а люди, лишенные собственных способов существования, принимая подобную должность, вынуждены искать в ней другие доходы, кроме жалования. Проистекающие отсюда злоупотребления порождают непрестанные жалобы, а невозможность устранить эти злоупотребления возбуждает в обществе неудовольствие, справедливое в своем основании и, следовательно, несообразное с достоинством правительства и значением его полицейских агентов.

Пояснительная записка генерал-лейтенанта Ф. Ф. Трепова к проекту нового штата Управления Санкт-Петербургского полицмейстера. Май 1866 года

Сентября 18 дня, 1879 года (продолжение)

Только оказавшись в коридоре, притворив снаружи тяжеленную дубовую створку и обессилен-но привалившись к ней спиной, я сообразил, что Залевский загнал меня в ловушку. Сейчас было едва ли больше десяти часов утра, к полудню он ожидал меня с докладом, а это значило, что я не смогу дождаться Людвига Маруто-Сокольского: надо ехать в полицейское управление за отчетом о розысках или в морг, чтобы узнать результаты вскрытия трупа (по понятным соображениям, аутопсию решили не производить в покоях баронского дома, хотя обычно было принято исследовать тела умерших насильственной смертью прямо на месте обнаружения), или отправиться снова в особняк Реденов, еще раз скрупулезно допросить прислугу… Словом, не сидеть в кабинете, что сочтено будет лишним доказательством моей профессиональной никчемности.

Если в полдень я окажусь перед Залевским с теми же результатами (а вернее, с отсутствием результатов), что и теперь, дело будет изъято из моего производства, и окажется в руках небеспристрастных. А там достаточно будет подкинуть следствию похищенные у меня часы, сопроводив их обнаружение мало-мальски правдоподобной легендой, как… Страшно подумать!

Меня от этих мыслей бросило в жар; я спохватился, что так и стою, прислонившись к дверям кабинета товарища окружного прокурора. Медленно, не разбирая дороги, двинулся я к собственной камере, и у самой лестницы натолкнулся на Плевича, явно поджидавшего меня для разговора. Однако сил душевных, чтобы сейчас беседовать с ним, у меня не было. Еле кивнув ему, я хотел было пройти мимо, но Плевич меня остановил.

– Постойте, Алексей! Вы избегаете меня, а я хотел бы объясниться…

– А надо ли? – с трудом спросил я. У меня просто язык не ворочался, да и мысли все были заняты ночным происшествием, да ожиданием вестей от Людвига.

– Я не хочу, чтобы вы меня считали бесчестным человеком, строящим козни своему товарищу, – с запальчивостью произнес он. – Думаете, я с доносом бегал к Залевскому? Нет, я о вас слова дурного не сказал, поверьте…

Я молчал, не зная, что ответить Плевичу.

– Да, я обратился к нему с рапортом, просил поручить мне дело, – продолжил он после паузы. – О причинах своего желания принять дело к расследованию я вас поставил в известность, не так ли?

Я развел руками. Что я мог сказать ему?

– Вы обижаетесь, Алексей. Поверьте, напрасно. Я не хотел бы ссориться с вами…

Кивнув, я повернулся и направился в свою камеру. Спиной я чувствовал жгучий взгляд товарища; впрочем, мог ли я теперь считать его товарищем?