Алая нефть

Прекрасное тело, но жутко иссохло.
Глаза – словно небо. Но смотрят, как стекла.

Для мыслей свободных – чела очертанья,
Но врезаны резко морщины страданья.

Слова словно стрелы: в них песня и битва.
Но смысл их так беден: дай хлеба, не сыт я.

И целыми днями, подобно животным,
Лежит он под тенью, и пыльный и потный.

Один и другой и десятки – повсюду
Свалились амбалы в позорную груду.

То дремлют, то вшей на рванье своем крошат.
И ждут, отупев, чтоб досталась им ноша.

Подходит хозяин. Вскочили толпою,
Бранятся, дерутся со злобой слепою.

Потом по верблюжьи пригнутся и спину
Подставит под тяжесть, веревку закинут.

И рабская радость по пыльной дороге
Погонит за хлебом усталые ноги.

Довольно позора! Свергайте насилье!
Все ваше полей и садов изобилье!

Для вас благовонием пенятся розы,
И гнутся под тяжкими гроздьями лозы.

Для вас корабли и дворцы и верблюды,
И жемчуг озерный и горные руды.

И песни Хейама и нега кальяна.
Лишь ноги рабочих достойны сафьяна.

Сорвите лохмотья! Шелка Кашемира –
Вот ваша одежда, властители мира!

Кофе

Тебя сбирала девушка нагая
По зарослям благоуханной Явы.
Как ящерицу, дико обжигая,
Ей кожу сделал рыжей луч кудрявый.

Замучена полуденной работой
К любовнику, такому же нагому,
Она бежала в лунное болото
К сплетенному из вешних прутьев дому.

И там кричали, радуясь, как дети,
Что труд прошел, а ночь еще продлится,
Показывая на жемчужном свете
Блестящие от долгой ласки лица.

С утра голландец с ремешковой плеткой
У пристани следил за упаковкой
Клейменных ящиков и кровью кроткой
Окрашивал тугую плетку ловко.

Потом с валов могучих океана
Корабль срезал бунтующую пену,
Пока в каюте мягкой капитана
Купцы высчитывали вес и цену.

До пристани, закутанной в туманы.
Томились, гордо засыхая, зерна,
А там, на Яве, кровяные раны
На девушке горели рыже – черной.

Вот отчего, когда кипит в фарфоре
С отливом золотистым черный кофе,
В мозгу встает желаний буйных море,
Душа тоскует вдруг по катастрофе.

Взорвать Европу! Снять с дикарской воли
Бесстыдство злое купли и продажи!
Плетей не надо для цветов магнолий,
Не надо солнцу океана – стражи!

Отмстить за бешенство бичей ременных!
Пусть хищники в туман уйдут кровавый!
Да здравствует свобода угнетенных
Во всех краях, как на болотах Явы!

Михаил Запрудный

На алых крыльях

Мы мрачные тюрьмы и ржавые цепи разбили.
Мы город тоски, черный город неволи сожгли
и в смелые формы пылающей были
отлили мечты изумленной земли.
Нам вечное море, свободное вечное море
в певучем прибое о солнце слепящем поет.
Как радостно-весел в безбрежном просторе
из мрака ночей алых крыльев полет!

Александров. 1918 г.

На баррикадах