Алая нить

– А вы только представьте, – захлебывается смехом Лола, – неискушенный зритель сидит у экрана и слышит примерно следующее: «Куда годится эта работа с бандерильями? Расстояние, пройденное помощником в de frente[58], далеко от идеального. Что за несуразные движения мулетой? Это не коррида, а конкурс бального танца».

Девушка резко обрывает смех и качает головой.

– Боюсь, другого от меня не услышат. Первый же репортаж станет последним. Не стоит и пытаться. Кому нужны завистливые вопли бывшего матадора, уверенного в том, что никто из нынешних королей арены не может превзойти его своим искусством.

– А может, попытаешься, Лола?

– Исключено.

– А может…

– Не может!

– Да, что же мне с тобой делать, Долорес?! – в сердцах стучит по столу дон Диего.

Лола внимательно изучает чернильное пятно на столешнице.

– Отпустите меня.

– Куда? – ошарашенно спрашивает старый журналист.

– Домой. В Мадрид.

– И что ты там будешь делать?

– Найду чем заняться.

– Да-да. Знакомая песня. Ты уже два года собиралась это сделать.

– Теперь все будет по-другому.

– Не будет, Лола. Что тебе делать в Мадриде? Папа умер. Возвращаться на арену ты не желаешь, тренировать не хочешь и не умеешь.

– У меня есть друзья.

– Не сильно они тебя держали. Вот что я тебе скажу, девочка: если бы ты хотела остаться в своем Мадриде, не приехала бы сюда. А ко мне ты прибежала, чтобы найти себя. Так ищи, Лола! Ищи, не останавливайся! Тебе нужны перемены, и ты понимаешь это лучше, чем я.

Лола молчит. Она понимает, но…

– Я просто не знаю, что мне делать…

– Забыть о корриде. Раз ты решила уйти, попытайся связать свое будущее с чем-нибудь другим. Влюбись, наконец.

– Любовь как-то не приходит по заказу.

– Это я так. А если серьезно, подумай, что еще, кроме схватки с быками, интересует тебя в этой жизни. Что ты хочешь наблюдать, изучать, снимать? Чем ты готова восхищаться? Что может изменить твою жизнь?

Лоле не надо думать. Ответ давно готов:

– Снег.

11

Солнце крадется к лицу Катарины, проникая любопытным сиянием в покои, вырывая женщину из плена видений. Она не торопится разомкнуть веки. Прежде чем окончательно вернуться в тошнотворную реальность, Катарина пытается зацепиться за последние мгновения утреннего сна. Она уже почти закончила, осталось совсем немного: сформировать атравматическим шовным материалом анастомоз, восстанавливающий проходимость желудочно-кишечного тракта, провести дренирование, послойную обработку раны и завершить операцию узловым кожным швом. Резекция нижней трети желудка закончена. Женщина открывает глаза. «Людям снятся кошмары, будто их режут. Мне – сладостная сказка, что режу я».

Катарина вытягивает руки перед собой – никакого напряжения в плечах, пугающая дрожь в пальцах отсутствует, по телу разливается легкая усталость опытного хирурга, великолепно выполнившего свою работу. Врач поворачивается набок и сталкивается взглядом со своим отражением в зеркальной двери шкафа: темные дорожки размазанной косметики покрывают уже довольно заметные мешки под глазами, покрасневший кончик носа шелушится от носовых платков, губы обметаны. Это во сне Катарина заведует отделением хирургии и простаивает часы с лапароскопом в руках, изменяя человеческие тела. В жизни ей не помешало бы сейчас изменить свое тело. Там, в ирреальном мире, у нее операционная, белый халат, маска, скальпель, выверенные движения, отточенная техника. Здесь – большой дом, куча ненужного тряпья, наборы кухонных ножей, шатание из комнаты в комнату, полнейший сумбур в душе и хаос в мыслях. По ночам ее окружают коллеги и пациенты, днем за ней бродит незримая тень похитительницы мужчин, изучающей психологию дельфинов.

«Что же в ней притягательного, Антонио? Не на дораду же в холодильнике ты клюнул, в самом деле! Это рыбу ловят на червей, а не наоборот. И где, в какой библиотеке она сумела тебя заарканить? И главное, чем? Конечно, раз она так хорошо разбирается в обитателях моря, то найти взаимопонимание с земными особями ей выеденного яйца не стоит. Как там пишут в книгах по дрессуре? Наблюдение и еще раз наблюдение. Ты просто подсматриваешь за животным, собираешь информацию и анализируешь, что твоему питомцу по нраву. Испытывает он восторг от прыжков – развивай полеты в высоту, любит топтаться на месте – разучивай вальс, обожает подвижные игры – купи ему мячик. Какие желания обуревали тебя, Антонио, о которых я не знала? Нет, не просто не знала. Не имела ни малейшего представления, ни единой догадки.