Алая Вуаль (ЛП)

Я никогда не позволю ведьмам заполучить тебя. Никогда.

Мое зрение замирает на его профиле, и я как можно тише нажимаю на крышку гроба. Она не сдвигается с места. Я пытаюсь снова, на этот раз сильнее, но стекло остается неподвижным вокруг меня. Магия, с горечью понимаю я. Он использовал ее, чтобы заманить меня сюда, сделать невидимыми себя, Бабетту и все остальное. Я бросаю взгляд на гримуар в его руках.

— Где Бабетта?

Даже для моих собственных ушей мой голос звучит на удивление сильно, и Фредерик удивленно поднимает голову.

— Ну-ну, — говорит он, явно впечатленный тем, что мой организм справился с болиголовом. — Принцесса проснулась гораздо раньше, чем ожидалось. Это усложняет дело, но если ты предпочитаешь бодрствовать…

Он пожимает плечами, захлопывает гримуар и поднимает рукав. На его предплечье уже блестит свежий порез, и он макает палец в кровь, прежде чем нарисовать на обложке гримуара такой же сверхъестественный глаз. Когда он проводит по нему линию, гримуар мгновенно исчезает. Невидимка.

— Бабетта, — повторяю я, сжимая колдовской свет так сильно, что он почти прожег мне ладонь. — Где она?

— Если повезет, она будет отвлекать твоих друзей. Но я бы не стал слишком на это надеяться. Ты умрешь раньше, чем они придут. — Он наклоняется, чтобы достать миску и разделочный нож, и между делом бросает короткий взгляд вверх. — Надеюсь, тебе удобно. Мне пришлось работать с тем, что уже было на острове. — Небольшая улыбка. — Пиппа сказала мне, что тебе нужно четыре подушки, чтобы даже закрыть глаза ночью. Уверен, гроб бледнеет по сравнению с этим.

Мои глаза сужаются от странной ностальгии в его голосе.

— Раз уж ты об этом заговорил, я бы предпочла стоять, возможно, даже в собственной одежде, но кто-то отравил меня.

— Ах… — У него хватает благопристойности принять смутно-горестный вид, но даже в этом случае такая реакция убийцы мало утешает, а смысла в ней еще меньше. Судя по разделочному ножу в его руке, он не испытал внезапной перемены в сердце. — По крайней мере, я могу заверить тебя, что не я переодевал тебя — хотя платье выбирал я.

Он произносит эти слова так, словно это подарок. Как будто каждая молодая женщина мечтает надеть такое красивое и пышное платье на смертном одре. Не обращая внимания, он снова наклоняется к рюкзаку, достает из его глубин точильный камень и окунает его в море.

Я наблюдаю за тем, как он точит острие своего разделочного ножа, и думаю о том, что могло бы отвратить его от этого безумия. Потому что этот Фредерик — он не похож на того Фредерика, которого я знала в Башне Шассеров. Ласковый, в чем-то даже раздраженный, словно он действительно считает себя моим старшим братом. Возможно, я смогу отговорить его от всего.

— Бабетта сказала, что ты использовал только каплю моей крови в Слезах Как Звезды, — быстро говорю я. — Конечно, тебе не нужно меня убивать.

— Ты всегда проводила исследования. Наш драгоценный капитан так и не понял, насколько ценным может быть твой ум. — Он выходит из лодки с благодарной усмешкой. — Ты мне тоже никогда не нравилась с этим засранцем. Ты всегда была слишком хороша для него.

Я недоверчиво смотрю на него. Если бы я могла выпрыгнуть из этого гроба и вогнать нож ему в грудь, я бы так и сделала.

— Ты напал на меня в тренировочном дворе.

— И я прошу прощения за это, но, правда, Селия, что ты делала с Шассерами? Разве твоя сестра не объяснила тебе, насколько они отвратительны? — Он качает головой, и вся доброжелательность в его выражении лица превращается в того Фредерика, которого я всегда знала. Его губы кривятся. — Я снова и снова пытался доказать, что ты не принадлежишь им, и снова и снова ты сопротивлялась. Полагаю, в этом есть смысл, — он окидывает взглядом темную пещеру вокруг нас, — судя по тому, в какой компании ты сейчас находишься.

На этом всякий инстинкт рационализировать с ним угасает.

— Ты убил шесть существ.

— И я убью еще дюжину — сотню, тысячу, — чтобы воскресить твою сестру. Вот почему, — свирепо говорит он, останавливаясь рядом с гробом Филиппы, — она получит всю твою кровь вместо одной капли. Как ты, я уверен, знаешь из твоего небольшого путешествия в Les Abysses, заклинание требует только Кровь Смерти. Не очень-то точно, и я не думаю, что нам стоит рисковать. А ты?

По позвоночнику пробегает холодок, и на этот раз это не болиголов. То, как он говорит, как ласково проводит бокалом по лицу Филиппы — Фредерик вовсе не ласков; Фредерик извращен, и никакие доводы разума не собьют его с пути. Желчь поднимается у меня в горле. Ради всего святого, он пришил к лицу Филиппы чужую кожу и угрожает вырезать мой глаз, после того как обескровит меня. Сжав в руке колдовской светильник, я с рычанием бью его о стекло. Оно не разбивается. Даже не треснуло.

— Моя сестра не захотела бы этого, — плюю я в него.