Алая заря

Тимур Андреевич стоял в дверном проеме и смотрел на нее с раздражающим сочувствием, будто его вины в том, что происходило, совсем не было. Впрочем, черт его знал, может, он ее и правда не осознавал. Двести с лишним лет старику — сердце у него наверняка очерствело уже раз десять.

— Потому что ты меняешься, я же говорил. А еще ты не принимаешь кровь.

Значит, она все-таки была права…

— Как я должна принять что-то настолько отвратительное?

Тимур Андреевич постучал пальцем по виску.

— Головой принять. А кровь вкусная.

С совершенно неприличным звуком Соню вывернуло опять.

Тимур Андреевич усмехнулся.

— Чаечку налить?

— Не хочу.

— А я налью. Эдак ты все, что в теле есть, выблюешь.

Он пропал из виду, но после того, как загремел чашками неподалеку, продолжил говорить как ни в чем не бывало, даже не повышая голоса — Соня почему-то и без того прекрасно его слышала.

— Судя по тому, что блевать тебе есть чем, ты хорошо ешь. Продолжай. Любая пища понадобится, чтобы наращивать силу. Хотя кровь, конечно, помогла бы больше.

— Не буду я ее пить! — прохрипела Соня.

Поморщившись, она прокашлялась. Болезненное ощущение в горле лишь усилилось.

— Чай тогда попей иди. Надеюсь, ты любишь сладкий.

— Не люблю.

— Да без разницы. Я уже положил. Иди пей и восстанавливай силы.

Соня хотела упрямиться и дальше, но промочить саднящее горло действительно не помешало бы, поэтому кое-как она поднялась и доползла туда, откуда шел голос — на тесную и не менее грязную кухню.

Видно было, что пользовались ей крайне редко. Шкафчики были приоткрыты и полупусты, столы — заставлены пыльной утварью и выстроенными в ряд пустыми банками. В одной из них была мутноватая вода с плавающими в ней мухами. Пол был липким, и обувь, которую Соня, даже если бы не ворвалась по острой нужде, ни за что не стала бы снимать, приклеивалась к нему на каждом шагу.

Ее передернуло, но, к счастью, отвращение не побудило ее вернуться обратно в туалет.

— Чего скукожилась, как жаба? — спросил Тимур Андреевич.

— Здесь очень грязно, — брезгливо сказала Соня, замечая засохшие круглые пятнышки на поверхности клеенки на столе.

— У меня нет времени убираться.

Она с недоумением посмотрела на старика. Это у него-то времени не было? У бессмертного вампира?

— Для тебя я расстарался и помыл чашку, — сказал Тимур Андреевич. — В следующий раз будешь мыть сама.

— Следующего раза не будет. Я больше не приду.

Он согласно мотнул головой, решив не спорить.

Себе он чай не налил, поэтому, расслабленно развалившись на табуретке и уперевшись спиной в подоконник, правой рукой подносил ко рту графин с водой, а левую держал в кармане старой спортивной кофты. Соня с тревогой уставилась на спрятанную руку — ту самую, из которой он поил ее кровью — и задалась вопросом, который не смогла пока озвучить: зажила ли она? Или теперь он лишился такой силы?

Фарфоровая чашка — явно из какого-то старенького симпатичного сервиза — с липким звуком оторвалась от клеенки, и Соня начала придирчиво ее рассматривать. По верхнему краю шла тонкая трещина, а кроме этого, никаких других особенностей она не обнаружила. Чай был очень крепкий, почти черный, поэтому дна видно не было. Соня немного покачала чашку из стороны в сторону, пытаясь оценить чистоту изнутри хотя бы по краям.

— Да пей уже! — сказал Тимур Андреевич. — С мылом помыл!

— А там точно чай? — уточнила Соня.

— Чем хотел потравить, тем уже потравил.

Она вмиг помрачнела. Действительно. Бояться-то уже нечего было.

Осторожно присев на краешек табуретки, она сделала глоток безобразно сладкого чая и едва не выплюнула его обратно в чашку.

— Пей-пей, — начал подгонять ее Тимур Андреевич. — Тебе сахар нужен!

— Вы туда весь, что был, положили?

— Что на донышке оставалось — все вывалил.

Благо чашка была небольшой — Соня прикончила чай в несколько больших глотков.

— Вкусно?

— Мерзость.

Тимур Андреевич спрятал улыбку за краешком графина, к которому снова приложился.

— Ну и зачем пришла? — спросил он. — Надеюсь, чтобы убить меня?

Соня неприязненно поджала губы.

— Нет. Мимо проходила.

На языке теперь осел ужасный сладко-горький привкус, от которого не получалось избавиться. Фу.

— И чего? Прям ни одного вопроса не появилось? Нормально в школе-то работается?

— Замечательно.

— Никого еще не покусала?

— И не планирую.

Соня сжала края пустой чашки, и та издала жалобный треск. Трещинка поползла дальше, к середине, а от ободка отвалился маленький кусок. Она испуганно поставила чашку на стол, и ее виноватый взгляд лихорадочно заметался по кухне.

Тимур Андреевич почему-то не разозлился и всего лишь усмехнулся, отставляя графин в сторону.

— Голодать будешь?

— Не буду. У нас в столовой делают очень вкусные пирожки.

— Правда? — оживился он. — Принеси мне в следующий раз.

— Не будет никакого следующего раза! — вспылила Соня и встала так резко, что табуретка пошатнулась и с грохотом упала на пол, а одна из ножек покосилась вовнутрь.

— Ну давай, сломай мне тут все, — беззлобно проворчал Тимур Андреевич.

— Я не нарочно!

— Осторожнее будь. В твоих руках очень много силы.

— Неправда, — возразила Соня.