Алая заря

— Софья Николаевна? — первой подала голос Кристина.

На лбу и над верхней губой выступила испарина, и Соня тяжело задышала.

Пожалуйста… Только не сейчас!

— Вам нехорошо?

— Эй, сгоняйте за медсеструхой!

— А где она?

— Блин, она вечно шарится где-то…

— У секретарши?

— Софья Николаевна?!

— Блин, да беги уже, а то подохнет тут — потом скажут, что мы довели!

— Очень смешно, дебил!

Сердце колотилось где-то у виска, и от громких голосов будто надвое раскалывалась голова. С усилием выпрямившись, Соня подняла голову и посмотрела на всполошившийся класс.

— Сели на место и заткнулись! Сейчас же! — сама от себя не ожидая, рявкнула она.

Ребята застыли.

Соня готова была поклясться, что услышала, как участился пульс и у них.

Она испуганно закрыла лицо ладонью.

Что? Что там на нем? Оно страшное? Она превратилась в монстра на глазах учеников?

Пустота в животе снова разверзлась. Рука мелко задрожала, и Соня быстро опустила ее и сжала в кулак.

Она хотела есть. Она очень сильно хотела есть.

Сглотнув быстро наполнившую рот слюну, она оглядела притихших учеников и позволила себе совершенно вольную мысль: всегда бы так.

— Я вернусь через несколько минут, — сказала она и медленно с прямой спиной пошла на выход, игнорируя треск в голове и ноющую боль в пустом желудке. — Пишите самостоятельную.

До столовой она добралась так быстро, что непременно бы этому поразилась, если бы задумалась.

Выглянувшая на нетерпеливый стук Маша удивленно вздернула брови.

— Софья Николаевна? Что такое?

— Пообещала в классе, что те двое ребят, кто напишет мне самостоятельную на отлично, получат по сосиске в тесте, — соврала она. — Окажешь услугу? Я занесу деньги на перемене.

Маша фыркнула, но согласилась.

— Только не увлекайся, — посоветовала она, протягивая ей завернутые в салфетку две ароматные сосиски. — Баловать этих оболтусов не стоит, а то без награды вообще перестанут что-либо делать.

Соня кивнула, с излишней нетерпеливостью сжимая пальцы на салфетке с едой.

— Конечно.

Утолить свой голод она отправилась на лестницу. Во время уроков вероятность встретить там кого-то была очень низкой. Заодно, осознав только что произошедшее, Соня немного всплакнула от гнева и бессилия.

Сосиски в тесте были бесподобными. Они тяжелым и долгожданным грузом опустились вниз по пищеводу к желудку.

Но что если пустоте внутри требовалась не такая еда? Хотя какие уж тут размышления о всяких “что если”… Ясно же все было, как день за окном.

Соня вернулась в класс позже обещанного, молча собрала листки и сухо попрощалась с учениками. Те ничего не спросили, вслух это не обсуждали — наговорились, должно быть, пока она отсутствовала — и вообще косились на нее с неопределенными выражениями лиц, когда покидали кабинет.

— Это мы на вас так дурно повлияли? — спросил задержавшийся Миша Воронин. — Вам гнев не идет совсем.

Соня устало моргнула и посмотрела на него.

— Это я зубы отрастила, Воронин. Спасибо за совет.

Он почему-то решил, что она шутит, поэтому, удовлетворившись ее ответом, расслабленно и с улыбкой бросил:

— Не кусайтесь только, Софья Николаевна.

— Как скажешь.

Пока класс еще был пустым, она рассчитывала на то, что сможет немного успокоиться и упорядочить хаос в голове, но это было ни к чему. Там царила полная тишина — неожиданная и пугающая.

— Take, took, taken (брать). Teach, taught, taught (обучать). Tear, tore, torn (разрывать)…

Соня, не задумываясь, бормотала себе под нос неправильные глаголы и неотрывно и, по ее ощущениям, очень долго смотрела на коричневый линолеум с темными полосами от обуви, а затем, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, провела языком по зубам и с ужасом почувствовала, как рот наполняется кровью от пореза.

Глава двенадцатая, в которой чай восстанавливает силы

После длинной и полной нерадостных размышлений прогулки Соня не смогла пойти домой, где баба Валя непременно обвинила бы ее в беременности снова. Поэтому едва добежав до двухэтажки Тимура Андреевича, она проскочила мимо него на пороге и бросилась на поиски туалета.

— Дверь слева, — подсказал тот и через минуту весело заметил откуда-то из-за спины: — А говорила, что не придешь больше.

У Сони не было никаких сил испытывать смущение от его присутствия. Больше всего она была озабочена тем, чтобы успеть вовремя склониться к унитазу.

На его пожелтевших от старости стенках вместе с содержимым желудка потекли кровавые разводы.

К глазам подкатили слезы отчаяния.

Соня дергалась в мучительных попытках опустошить организм, но то, что ее отравляло, покинуть тело не могло.

Она даже не поняла в какой момент на ее плечи легла тряпка — очень широкая, так как ее хватило на то, чтобы обернуться вокруг тела несколько раз и защитить одежду от рвоты.

— Почему меня всегда тошнит? — выдавила Соня, вытирая рот тряпкой и приваливаясь к стене.

Ноги уже совсем не держали.