Алая заря (СИ)

Его напутственная речь действительно оказалась короткой. Может быть, потому что Борис Иванович берег слова для линейки, а может, из-за того, что до нее оставалось мало времени и нужно было сказать только самое важное. Он по очереди представил каждого из учителей, напомнил всем об уважении, взаимовыручке и необходимости быть мудрыми, но справедливыми по отношению к детям, затем картинно смахнув пот со лба, объявил, что дети ждут не дождутся момента, когда в их светлые головы начнут вкладывать знания, поэтому пора бы им всем идти. Соня, к своему собственному стыду, наивно поверила в сказанное и не сразу сообразила, почему все остальные учителя развеселились.

На линейку Любовь Васильевна также отправилась вслед за Соней и встала неподалеку от нее — сегодня им предстояло провести какое-то время вместе. За новыми учителями требовался глаз да глаз, Соня все понимала, так что деваться было некуда. Страшно, но нужно.

Школьный двор за те несколько минут, что они провели в учительской, успел заполниться детьми и их родителями, цветами, громкими разговорами и смехом.

Небо не прояснилось, но улица стала краше и насыщеннее от обилия ярких цветов.

Праздник Соне пришелся по душе.

Теплый ветер развевал красное знамя, белые банты и пионерские галстуки. Первоклассники несмело шагали к школе с рассеянно-радостными лицами. Некоторые сворачивали не туда и их приходилось подхватывать ребятам постарше. Кто-то даже вытирал слезы, еще не до конца осознавая, что ждет впереди, но уже почему-то расстраиваясь.

Глядя на ровные ряды нарядных мальчиков и девочек, Соня чувствовала, как лицо озаряет улыбка, которую и захотела бы — не скрыла — настолько она была широкой и искренней. А она и не хотела прятать радость и гордость за еще незнакомых детей, которым предстояло провести чудесные годы за школьными партами. И на сердце становилось очень тепло и совсем чуть-чуть тоскливо. Вроде и сама недавно стояла со своим первым классом в таком же кофейном платьице и нарядном белом фартуке, с букетом цветов, закрывающим обзор, побаивалась высокую и красивую классную руководительницу, стоявшую рядом, и стыдилась того, что толкалась локтями со своим заклятым другом Степкой прямо перед ней.

На школьную скамью не вернуться и подобного больше не испытать, однако теперь она имела право наблюдать за молодым поколением, стоя чуть поодаль, но в то же время совсем рядом. Она учительница! Подумать только!

— Нравится? — шепнул рядом незнакомый голос.

Соня вздрогнула и перевела взгляд с читающего стих пионера на незаметно подобравшегося к ней Виктора Ивановича — молодого учителя, которого она сначала приняла за такого же новичка.

— Нравится, — ответила она, не скрывая неодобрения в голосе — школьников за разговоры на линейке не поощряли, а учителя вообще-то должны были показывать им пример.

Виктор Иванович выглядел прилично. А еще он был учителем русского и литературы. Уж не утомился ли он вдруг от поэзии?

Соня предположила, что, наверное, все это в новинку только в первые годы работы в школе, а потом одни и те же стихи и песни становятся обыденностью.

— Софья Николаевна… — начал он. — Софья… разрешите звать вас так?..

От невиданной наглости она опешила, но, быстро взяв себя в руки, отрицательно мотнула головой.

— Не разрешаю.

Виктор Иванович ничуть не смутился и продолжил как ни в чем не бывало, не глядя на нее и старательно делая вид, что смотрит на выступавших ребят.

— Тогда Софья Николаевна. Вы так миловидны… Нам не хватало столь прелестного цветка в нашем учительском букете. Однако позволю себе подсказать вам, 9 “Б” — сущее наказание. Ваш ангельский лик не смягчит их сердец. Берегите себя.

Соня нервно поправила идеально выглаженную юбку, отворачиваясь и пряча за пышной прической заалевшие щеки, а затем быстро нашла взглядом среди толпы группу ребят, один из которых — самый высокий и хмурый — держал табличку с классом.

Сущее наказание, значит. Этого-то она и боялась.

— Спасибо за предупреждение, Виктор Иванович.

— Крепитесь. Школа — это пламя, а мягкая глина становится твердой при обжиге.

Соня резко повернулась к Виктору Ивановичу.

— Вы только что назвали меня мягкотелой?

У него были светло-карие глаза, которые от широкой улыбки сузились так, что почти закрылись.

Весь двор захлопал группе выступивших со стихотворениями ребят. Соня усердно зааплодировала тоже, хотя и прослушала последние строчки из-за Виктора Ивановича, отчего-то решившего завязать с ней беседу и бестактно намекнуть на ее неопытность.

— Ну что вы! Я только что сказал вам готовиться к тому, что придется потрудиться, — сказал он.

— Ну так я здесь за этим, — ответила Соня. — Поверьте, я знала, на что иду.

— И я знал три года назад, — загадочно усмехнулся Виктор Иванович.

— И к чему вы это говорите? Разочаровались?

— Чуть-чуть.

Все ученики вернулись к своим классам, и вперед выступил Борис Иванович.

Соня честно хотела послушать его речь, но не сумела промолчать. Возможно, учитель русского и литературы в этой школе был не так уж хорош, и раз он позволил себе вольность в намеках, то и она тоже может.