Алая Завеса. Наследие Меркольта

Конечно, Юлиан понял, что это был камень в его огород, но какого-либо внимания он проявлять не стал, несмотря на то, что фитиль внутри уже загорелся.

Центральный конституционный суд Лондона и всего Сообщества Шмельцера ничем не выделялся на фоне других зданий центра этого города. Классический фасад с застекленными стенами, дизайн в духе самых банальных традиций эпохи Возрождения и безликая, однообразная сухость серых камней. Таких же серых, как и сам Лондон.

Консьерж на входе поклонился сеньору Раньери словно какому-то лорду и кинул многозначительный взгляд в сторону Юлиана, предварительно сунув в руки деда какую-то жёлтую бумажку, вероятно, являющуюся чем-то вроде пропуска в это место.

Здание суда вряд ли когда-то пустовало, но в этот особенный день там было не протолкнуться. Куча джентльменов в однообразных чёрных костюмах и шляпах, и чуть меньшая компания всё столь же однообразно одетых дам сновали туда-сюда, отвешивая приветствия сеньору Раньери. Имело ли какой то смысл их нахождение здесь? Юлиан не мог представить.

Здесь было настолько серо, безлико и однообразно, что Юлиану хотелось едва ли не вздёрнуться, лишь бы закончить всё это побыстрее. Хуже всего в своей жизни он относился к такой скуке и полнейшему отсутствию красок. Он лучше бы был беглым преступником вроде почившего Агнуса Иллиция, чем когда-то устроился на похожую работу.

– Очень рад вас видеть, сеньор Раньери, – прервал размышления Юлиана один знакомый голос.

Дед остановился, уперевшись глазами в Стюарта Тёрнера.

– О да, взаимно, – произнёс он. – Мистер… Свон?

– Тёрнер, – поправил его тот.

– Сердечно прошу простить меня. Я многое слышал о вас, но вот лично видеться нам доселе не приходилось.

– Всё бывает впервые, – улыбнулся Тёрнер. – Заседание вот-вот начнётся, вы как раз едва не опоздали. – Стюарт сделал долгую паузу, прежде чем обратился к самому Юлиану: – Вас я тоже очень рад видеть, герр Мерлин. Я пытался убедить судей не вызывать вас сюда, но они были непоколебимы.

– Не стоит, – вмешался сеньор Раньери. – Ведь он у нас уже взрослый мальчик.

Юлиан предпочёл не отвечать ни тому, ни другому.

В зале заседания было безумно душно. Мало того, что здесь собрались представители всех одиннадцати коммун Союза Шмельцера в общем количестве не менее чем двух сотен человек, так ещё здесь было до того тесно, что это место более походило на суд Свайзлаутерна, если не Грунндебайтена.

Трибуны расположились здесь двумя полуокружностями – чем трибуна была дальше, тем выше она находилось. Промеж этих полуокружностей, противоположно входу, располагалась трибуна для трёх судей, главой которых былл бородатый и седой старик, то и дело хлюпающий носом и водивший своей нижней челюстью то вправо, то влево.

Юлиану досталось место справа, на самом первом ряду.

– Препочтенный Бенджамин Ноттингемский, кавалер ордена Пульмана и почётный рыцарь бывшей Британской Империи, – прокомментировал сеньор Раньери. – Руководит слушаниями уже более сорока лет, и никто прежде не подозревал его в предвзятости.

Выглядел этот Бенджамин так, словно руководит слушаниями лет сто, не меньше.

Лишь спустя пару десятков минут непрекращающегося шума несколько верзил затащили в зал огромную клетку с толстенными чугунными решётками, сквозь которые Юлиан наконец увидел того, ради кого здесь все собрались.

Некогда аккуратно зачёсанные назад волосы Якоба Сорвенгерра стали куда длиннее, растрепаннее и грязнее, аккуратно выбритый подбородок оброс длинной и густой бородой, а взгляд из строгого, но справедливого стал схож со взглядом настоящего безумца.

– Добро пожаловать, герр Сорвенгер, – ухмыльнулся сеньор Раньери.

Юлиан на секунду перекинул взгляд на деда, но тут же бросил его обратно на узника. Узника, повинного в смерти Ривальды Скуэйн.

Бенджамин Ноттингемский немощно, но уверенно стукнул своим молотком, и гам наконец-то затих.

– Всем встать, – возвестил он. – Суд идёт.

Зал мгновенно поднялся, затем так же единовременно опустился на свои места.

– На сегодняшнем слушании рассматривается дело Якоба Вольфа Сорвенгера, обвиняемого в террористическом акте на территории Свайзлаутерна, повлекшего за собой гибель Ривальды Скуэйн и Яна Поборского, а так же в тройном убийстве Люция Карнигана, Ровены Спаркс и Грао Дюкса.

Судья немного прокашлялся, после чего перелистнул страницу дела.

– На основании Кодекса Шмельцера герр Якоб Сорвенгер может считаться особо опасным преступником в случае, если его вина будет доказана. В качестве защитника подозреваемого выступает фрау Хлоя Гесснер, в качестве обвинителей представители всех одиннадцати коммун Союза Шмельцера.

– Нечестно – одна против одиннадцати, – перебил судью из своей клетки Якоб Сорвенгерр, после чего получил немедленный разряд тока прямо из прутьев решетки, за которые держался.

Хлоя Гесснер представляла из себя довольно молодую и милую девушку с невысоким ростом, яркими зелёными глазами и чёрными волосами, убранными назад в тугой пучок. Она был немного похожа на Сорвенгерра, и, не будь тот бездетен, Юлиан спокойно посчитал бы её за его дочь.