Алая Завеса. Наследие Меркольта

– Когда-то ты поймёшь, что это правда, Юлиан. Не сейчас, я знаю это но, не хотелось бы, чтобы это наступило слишком поздно. Не настолько поздно, как случилось у меня. Нас и так мало – только я, ты и Франциска, и мы должны цепляться друг за друга. Ибо это всё, что у нас есть.

Юлиан стиснул зубы, ибо он не хотел слушать эти бессмысленные лекции.

– Я всё это время хотел сказать тебе кое-что, – осмелился Юлиан и повернулся к деду, чтобы был возможность смотреть в его глаза, произнося эти слова. – Когда я жил в Свайзлаутерне, у меня наконец-то появилась настоящая семья. И ей была Ривальда Скуэйн.

Сеньор Раньери не сразу осознал смысл слов внука, однако Юлиан рассчитывал, что его реакция будет куда хуже.

– Ты не понимаешь, что говоришь, Юлиан, – отмахнулся дед. – Чем таким она запудрила твои мозги? Почему ты поклоняешься ей, как иконе?

– Она многому меня научила. Она показала мне дорогу в жизнь и изменила меня. Я стал взрослее. Я научился побеждать и научился с честью проигрывать. А что дал мне ты?

– Я пытался научить тебя осознавать важность семьи!

– Я бы понял это, но только если бы ты мне не внушал это раз за разом! Меня начинает тошнить от слова "семья". От какого-то невидимого долга друг другу… Рад теперь, что её с нами не стало? Снова можешь держать меня в клетке и при себе…

Сеньор Раньери опрокинул бокал бренди залпом. Юлиан не знал, какие чувства сейчас испытывает дед, но сейчас наблюдал один из тех редких случаев, когда в его глаза прокралась грусть.

Юлиан понимал, чем эта грусть была вызвана, но извиняться не собирался, ибо своей неправоты и близко не осознавал.

– О какой клетке ты говоришь? – спросил сеньор Раньери.

– О той, в которой я находился до осени. И той, в которой нахожусь сейчас.

– Свободы захотелось, дорогой внук? Хочешь ступить по намеченной дорожке своего отца? Того, который в поисках свободы бежал из дома, делал, что хотел и погиб в двадцать три года?

– Не смей так говорить о моём отце! – воскликнул Юлиан.– Ты не знал его и не знал, что он сделал!

– Поверь мне, я знал его куда лучше, чем ты, несмотря на то, что и впрямь ненавидел его и старался избегать с ним встреч. Худшее, что я мог пожелать своей дочери и, надо сказать, ожидания он оправдал. Полез на рожон, чтобы преставиться, когда тебе и трёх лет не было. Оставить Франциску и тебя одних! Это называется настоящим предательством семьи!

Внутри Юлиана проснулся долгое время дремавший демон, которого он боялся больше всего. Сейчас у него было только два пожелания – либо выпрыгнуть в окно самому, либо, что было более предпочтительно, выкинуть туда деда и раз и навсегда избавиться от той проблемы.

– В "Алой Завесе" моего отца почитают за героя и не напрасно!

– Ты пропитан духом бунтарства не меньше, чем он, и закончишь так же, если я не помогу тебе…

– Мне не нужна твоя помощь! Я со всем справлюсь сам! И я буду рад пойти по стопам своего отца и ещё раз, пусть и ценой своей жизни, спасти Союз от террористической группировки Молтембера…

– Мы бы справились с ними и без него! – скорчил презрительное лицо дед. – У нас было больше людей, больше финансов и атакующего потенциала. Не говоря уже о харизматичности их лидеров и наших…

– Ты сам-то в той войне участие принимал? Сидел в своём поместье и попивал вино, пока другие умирают за тебя! Так ведь всё было, да? Мой отец сорвался, чтобы не оставаться в стороне от всего этого кошмара, чтобы не узнавать все новости только из газет и светских приёмов, чтобы иметь возможность самому повлиять на ход войны…

– Я помогал Союзу финансированием, пока кто-то исполнял роль пушечного мяса.

– Никому не нужны твои деньги! Победы приносят не деньги, а настоящие герои, которым чистое небо над головой важнее кейса с бумагами…

– Как заговорил… Создается ощущение, что хоть что-то понимаешь в этой жизни. По факту же – не понимаешь совершенно ничего. Такие, как ты, как правило, умирают первыми. Неудачники, которых ты гордо именуешь героями, не выигрывают войны. Прямо говоря, неудачники никогда не побеждают вообще.

– Ты прикрываешь этими словами свою трусость! – не унимался Юлиан. – Пока люди, а в том числе и мой отец, умирали на войне, ты отсиживался в Италии, на юге, докуда война не дошла…

– Ты смеешь обвинять меня в трусости? – понизил тон сеньор Раньери. – Я обладаю банками во Флоренции, Генуе и Палермо. И то, что война те места не затронула – в том числе и моя заслуга, ибо финансирование…

– Ты снова говоришь про деньги! Трус…

Юлиан не смог договорить, потому что неожиданно начал задыхаться. Чем сильнее дед сжимал стакан с бренди, тем больнее сдавливалось несчастное горло Юлиана. Пока он не понял, что дышать уже нечем.

Дед редко пускал в ход невербальное колдовство, но тех редких случаев Юлиан боялся ещё с самого раннего детства, и сейчас кошмар вернулся.

Не дав внуку умереть, сеньор Раньери отпустил стакан и позволил Юлиану жадно вдохнуть снова появившийся драгоценный воздух.

– Не смей обвинять меня в трусости, – тихо и сурово произнёс дед, словно намекая, что это последняя фраза от него на сегодня.