Алаймент

– Энри и… – я попытался вспомнить имя маленькой рыжеволосой девочки, которая несколькими часами ранее подарила Шалти цветочек, а теперь непоседливо крутила головой, стоя возле сестры, «подслушивая разговоры взрослых», пока её не прогоняют.

– Ниму! – ничуть не стесняясь, выпалил этот клопик.

– Да, верно… – и я невольно задумался… Термин «клопик» в моих мыслях, это было уменьшительно-ласкательное из опыта прошлой жизни или производное от насекомого – низшего существа? – Итак, Энри, насчёт твоего прошлого предложения.

– Простите, господин Зеллос, – замялась крестьянка. – Я понимаю, что это было грубо с моей стороны и теперь, наверное, совсем не нужно… – смущённый тон девушки заставил Шалти зашевелиться, и я опустил руку с её головы на плечи, немного надавив – прижимая к себе, чтобы не встревала.

– Отчего же? Мне было бы интересно пообщаться с местным алхимиком, особенно если он хороший специалист своего дела, так что я по-прежнему благодарен за письмо и совет. Однако за добро следует платить добром, так что… – залезаю свободной рукой в инвентарь, мысленно концентрируясь на том, что хочу оттуда достать. Выглядело это, кстати, как просовывание руки в маленький фиолетовый портальчик, – возьми это, – протягиваю ей два «Рога генерала гоблинов». Можно было вручить и что-то другое, но зачем изобретать велосипед? К тому же неизвестно, сколько в раскрытии её потенциала заслуги именно этих артефактов, ибо где один скрытый эффект, там может быть и другой. – Эти вещи могут вызвать отряд гоблинов, который будет тебя защищать. Судя по тому, что я вижу в вашем королевстве, лишней для деревни такая помощь не будет.

– Я… Я не могу это принять! Это слишком дорогой подарок! – даже побледнела девушка.

– Отказываться от того, что даёт господи-м-м-м!.. – начало возмущения Шалти было в прямом смысле задавлено моей дланью.

– Я не приму возражений, – получилось чуть резче, чем хотелось – бороться одной рукой с пыхтящей в то, что мне заменяет живот, истинной вампиршей – довольно напряжённо, знаете ли.

– Б-благодарю… – пролепетала крестьянка, робко принимая артефакты.

– Только я попрошу не отдавать их никому. Если решишь использовать, то делай это сама.

– К-как прикажете, господин Зеллос! – Энри резко согнулась в поклоне, мазнув своей золотистой косой по земле.

– Ну-ну, не стоит быть такой официальной. На самом деле, я бы просил тебя написать своему другу ещё раз, всё же будет лучше, если о том, что тут произошло, он узнает от тебя, а не из слухов. Но, пожалуй, уже поздно и это подождёт до завтра, тем более детям пора ложиться спать, – я повернул лицо к Ниму, давая девушке толстый намёк. Та проследила за моим взглядом, посмотрела на Шалти и активно закивала, прижимая к груди подарки.

***

– Надеюсь, ты сыта? – уже находясь в выделенной нам комнате, присаживаюсь на кровать.

– Вам не стоит беспокоиться об этом, Влады…

– Отец, – перебиваю вампиршу. – Я сейчас твой отец, Шалти, не забывай об этом, прошу тебя.

– Эх, это так возбуждает… – она подалась ближе, закусив нижнюю губу, – я… – замерла. – Я прошу прощения, – макушка девушки со свистом рассекла воздух, замерев в глубоком поклоне, а голос из грудного стал испуганно-виноватым. – Я не хотела затрагивать эту неудобную тему. Это больше не повторится, Зеллос-ото-сан.

– Оставим это.

– Прошу, не будьте снисходительны к вашей верной слуге, накажите её без всякой пощады! – горячо бросилась возражать Бладфоллен, по-прежнему стоя передо мной и имея идеальный угол наклона корпуса в девяносто градусов.

– … Я не могу понять, ты действительно раскаиваешься или это один из тех фетишей, что вложил в тебя Пэроронтино? – каюсь, не удержался. Несмотря на всю её искренность, я уже чисто физически в каждой непонятной ситуации начинал ощущать подвох.

– Что вы имеете в виду, Зеллос-сама? – на меня подняла глазки сама невинность.

– Мазохизм, – зачем я ей отвечаю? – Ты же любишь всякие штуки, вроде плёток и… хвостиков, – как назло вспомнился, хвала богам, так и не использованный аксессуар из комплекта кошачьих ушек и школьной формы.

– О да-а-а, – я говорил о невинности? Забудьте! Теперь передо мной пускала слюни воплощённая пошлость, словившая лошадиную дозу грязных фантазий. – Всё, что пожелает мой обожаемый ото-сан… – и только я подумал, что она сейчас действительно начнёт капать слюной, уже не фигурально, а вполне материально выражаясь, как девушка встряхнулась и вновь опустила голову. – Но я на самом деле раскаиваюсь за свои неподобающие слова. Пусть моё недостойное тело жаждет ваших ласк, и обуздать эти чувства выше моих сил, но ни одной осознанной мыслью я не посмею желать доставить вам неудобство, а тем паче расстроить вас словом или делом. Это не умаляет тяжести моей вины, но клянусь вам, все мои проступки только от постыдного невежества, а не со злого умысла.

– Хорошо, я тебе верю, – а что тут ещё остаётся сказать? – Но вернёмся к первому вопросу: ты сыта?