Алайна. Уроки благодарности и лжи

- Не образец. – Согласилась Марина. – И да, преследует. Только вот Ольгерд забрал меня сюда на следующий день после похорон отца. Мать я видела только на фотографиях, а папа… Он меня растил один. В день его смерти я металась от окна к окну – мне хотелось выброситься. Даже было всё равно на то, что там предлагает Ольгерд. Я не помню перехода сюда. Зато помню, как Карина месяцами утешала меня. Как носила мне горячее молоко с мёдом. Как научила вышивать и впервые назвала сестрой. Для меня это не пустой звук. Она меня спасла.

Она замолчала, и я тоже прикусила язык. Кто же знал, какой внимательной может быть Корентайн.

- Извини. – Через некоторое время произнесла я. – Извини, что подобное случилось. Я не хотела тебя расстраивать. Но извини меня и за то, что похожее будет происходить и дальше. Ты же видишь, что для меня такой жизни недостаточно; Карина же пытается заткнуть меня и убедить, что я в раю. Я не смогу остаться безмолвной. Рано или поздно…

«Я вырвусь из этой клетки».

11

Вечером я наконец-то осталась наедине с собой, и с большим удовольствием вытянулась на кровати. Тёплый ветерок деликатно обдувал меня, заморенную, и я не заметила, как задремала.

Это было большой ошибкой – расслабиться в доме врага. Бдительность нельзя было терять ни на секунду.

Проснулась я от едва ощутимых поглаживаний по бедру. Чужие пальцы осторожно касались меня через ткань платья, но прикосновения были такие узнаваемые, что я проснулась и мгновенно вскочила с кровати. Рядом, с задумчивым выражением лица, сидел Ольгерд.

Его внешность претерпела изменения в этом мире. На Земле, ухаживая за мной, он предпочитал строгие деловые костюмы. Его максимум послаблений самому себе заключался в редкой возможности надеть чёрные джинсы, и вязаный пуловер в тон.

Здесь же он выглядел, словно сошел со страниц исторического романа. Коричневый камзол оттенял его карие глаза и короткие, тёмно-каштановые волосы; в одном ухе блестела серьга. Взгляд, сосредоточенный и изучающий, был направлен на меня.

- Ты напугал меня. – С твёрдостью в голосе, которой на самом деле я совсем не ощущала, упрекнула я своего супруга.

Его глаза прищурились ещё больше. Интересно, в этом мире он может носить очки? Или здесь это совсем уж чужеродный атрибут? Без них он очень плохо видит всё, что находится дальше нескольких метров.   

- Не могу понять, что не так. – Он пожал плечами. – На Земле тебе нравилось всё, что я с тобой делал.

От его слов пробежали мурашки. Почему?

- Со мной – делал, - попробовала я вывести его на разговор. – Но с остальными – нет.

- Нет. – Отрешённо ответил он.

- Тогда, - продолжила я, - предположительно, я могу понять, по какой абсолютно тупой причине ты забрал меня сюда, но я до сих пор не понимаю, на кой ляд тебе двенадцать девчонок, с которыми ты даже не спишь.

- Великие дела во многих мирах творятся исходя из жажды секса. – Усмехнулся. – Но только не в этом.

- Но почему-то ты ей всё равно поддался. – Ехидно заметила я.

- Думаешь, ты здесь поэтому? – Вопросительно поднял бровь Ольгерд.

- Честно, меня просто интересно, зачем ты собрал гарем из двенадцати красавиц, и насвистел им в уши сказочку о пророчестве. Что же касательно меня – я уже не задаюсь вопросом «Почему?». Я размышляю «Когда же я вернусь обратно?».

- Тринадцать. – Поправил Ольгерд. – Тринадцать красавиц. А касательно пророчества… Одним из критериев, по которым ты была отобрана, был твой ум и придирчивость в наблюдениях. Я в тебе не ошибся.

- Зато я… Ошиблась в тебе. – Не смотря на все усилия голос дрогнул. Я опустила голову – побоялась, что заплачу.

Он подошёл, и я мгновенно вскинула лицо. Угрозу надо встречать с поднятой головой, иначе не смогу больше уважать себя. В его оценивающем взгляде сквозило одобрение, которое мне было безразлично.

- Ты… выделилась на фоне остальных ещё на Земле. – Медленно произнёс он, наклоняясь к моему лицу. Его губы остановились в сантиметре от моих. – В конечном итоге, после… ммм… всего, что я запланировал, я смогу обойтись без них всех. Но не смогу без тебя.

Почему моё сердце ёкнуло на этих словах? Я же поклялась вечно его презирать! Но когда он наклонился ещё ниже, и почти неощутимо коснулся моих губ, я, почему-то, не отстранилась. Поцелуй получился долгим и сладким, и в какой-то момент я перестала замечать его наглых рук, оказывающихся в неподходящих местах. Но стоило ему коснуться моей груди, как сознание прострелила мысль: «За корсетом записка от жандарма!»

Я отскочила от Ольгерда, словно от испуга, хотя он там тоже присутствовал. Нельзя князю знать, что я в обход его ведома планирую повстречаться с Лейбурном.

- Это лишнее. – Несвязно произнесла я, приходя в себя. Язык заплетался. – Не делай такого больше. Я тебе запрещаю.

Эта многозначительная усмешка всегда кардинально изменяла его лицо: усталые морщинки разглаживались; скрадывались тёмные круги усталости под глазами. Властно-надмённое выражение лица сменяло довольное. Словно кошачье.