Алайцы на Айгоне

Размеры Зала Президиума, впрочем, оказались довольно скромными — полукруг простых столов вдоль забитых старинного вида книгами стен. Свое обращение Вин выпалила на одном дыхании, после чего была препровождена ожидать решения в приемную, заставленную креслами и сиденьями самого разнообразного размера и формы. Ее внимание привлекли два портрета, смотревшие друг на друга с противоположных стен. В чертах этих людей, пусть и своеобразных, не было ничего необычного. Но возникало чувство льющегося оттуда излучения, причем, от каждого своё, противоположное энергетике другого портрета.

Один изображал печально улыбающегося мужчины с узким высоким лбом, мощными надбровными дугами над запавшими глазами. Эти глаза смотрели с таким вниманием и чуткостью, что цитата внизу портрета, только подтверждала очевидный вывод. На табличке значилось: «Из всех решений выбирай самое доброе». С противоположной стены сверлил пристальным колючим взглядом круглых глаз абсолютно лысый человек с шарообразной головой и оттопыренными ушами. С презрительно изогнутого рта, казалось, была готова сорваться фраза, выписанная внизу: «Не разрешается одно — недооценить опасность».

— Вас тоже заинтересовали эти личности? — этот голос Вин совершенно не ожидала услышать. Ведь имперский ксенолог Ригг должен был остаться на Айгоне.

— Действительно, редко где увидишь такие зримое, персонифицированное олицетворение добра и зла. Самое поразительное, что оба этих субъекта еще недавно правили, правили, заметьте, вместе. Один был здесь кем-то вроде канцлера, а второй — начальником тайной полиции. Лукавый ангел и честный демон! Я многое понял о Земле, когда увидел два этих портрета!

— Брат Ригг! — Вин решительно прервала монаха, — как Вы здесь оказались?

— Когда земляне на Айгоне узнали о Вашем отъезде, то решили, что моя скромная персона компенсирует Вашу способность очаровать Мировой Совет, — Ригг задорно подмигнул. — И в этом они не ошиблись. Я посмотрел несколько земных фильмов о Румате и могу заверить, что для землян нет фигуры более ненавистной, чем монах Святого Ордена.

— Но почему тогда Вы согласились лететь, раз так хорошо понимаете, что Вами просто хотят воспользоваться? Воспользоваться, чтобы дискредитировать Гиганду!

— Ну, мне очень надо было попасть на Землю, и я принял предложением губернатора Сидорова доставить меня сюда. Конечно, земляне сделали это в своих целях, но и дурные поступки Создатель, вопреки намерениям их творящих, оборачивает на пользу благого дела.

Вин готова была расплакаться:

— Ну зачем, скажите, зачем, Вам нужно было на Землю?!

Рин поправил съехавший на нос клобук:

— Видите ли, Вин, я пришел к осознанию, что Земле нужно принести Спасение. И, пожалуй, только через спасение Земли может быть спасена Гиганда.

— Святая Бара! — Вин всплеснула руками. — Да Вы что, миссионерствовать сюда прибыли? Вы понимаете, что цивилизация Земля превышает нас во много раз! Да они только посмеются над любыми Вашими словами!

— Древняя Империя была цивилизованней диких барканцев, однако император Зорр все же выслушал неграмотного проповедника Микку, — Ригг скрестил руки на груди.

— А пророка Гагуру бросили в яму! — раздраженно заметила Вин. — Зорр принял миккианство, чтобы приостановить диссипацию Империи. Зачем, скажите на милость, ваша религия землянам?

— Затем, что два века назад Земля окончательно отреклась от Создателя! — тихий голос Рига зазвучал с удивительной силой. — Люди решили, что сами смогут добиться всего, чего захотят. Вначале они захотели, чтобы всем на Земле было хорошо, чтобы никто больше не беспокоился о еде и крыше над головой…

— Что же в этом плохого? — Вин пожала плечами. — Я бы очень хотела, чтобы на Гиганде не было голода и бездомных.

— Этого показалось им мало, и они стали мечтать о звездах. И им удалось добраться до них.

— Счастливцы!

— Скоро далекие звезды им наскучили. Вот уже сто лет, как Земля достигла своей вершины. О чем осталось мечтать землянам? Только о том, чтобы встать выше природы, отменять ее законы по своему желанию.

— То есть земляне захотели стать волшебниками? Здорово!

— Они захотели стать всемогущими властелинами мира, не ими сотворенного. Но кто есть обладающий всем, но о душе своей забывший? Всё внешнее создается за счет внутреннего, и чем более человек возносился в своем людском могуществе, тем слабее становилась в его душе божья искорка. Эта искорка — часть великого изначального огня, но земной человек ныне воистину могуч, раз может погасить в себе этот огонь. Но становится он не волшебником, не магом, а демоном, несущим и себе, и другим лишь страдания.

Вин наконец нашла в себе силы вырваться из потока льющихся на нее изречений:

— Ну, хорошо, брат Ригг, убедите Вы землян, что их внутренний мир важнее внешнего, займутся они, все как один, молитвами. А кто Гиганду полетит спасать? Нам-то как раз нужно могущество Земли, ее машины, космический флот.

— Запомните, Вин, не бывает одного без другого, — монах встал, поправляя сутану. — Не стоит нам ждать милости от людей, которые так немилосердны к самим себе!

* * *