Аламут

Черный евнух был мертв. Он бросился на Марджану, и она ударила сильнее, чем хотела, сломав ему шею. Эта неудача была частью всего этого проклятого дня. Если бы он стоял спокойно, пока она творила заклинание, он уснул бы глубоким сном, но остался бы жив и здоров, лежал бы в уголке за беседкой, и ей не пришлось бы нести вину за лишнюю смерть.

Ее клятва была тяжелой, и достаточно тяжелой. Синан снова напомнил о ней, заставляя Марджану, почти угрожая ей. «Делай, как я приказываю, — сказал он ей, — и помни хорошо. Существуют клятвы более могущественные, чем та, которую ты приняла на себя, и связывающие сильнее, чем эта твоя почти свобода. У меня твое имя, заключенное в Соломонову Печать. Не вынуждай меня взывать к нему.»

Марджана говорила себе, что ей все равно; что она сильнее, нежели его простая человеческая магия. Но душу ее сжимал страх. У него было ее имя, ее клятва и даже ее сущность, если он был так уверен. Он не проявит к ней ни жалости, ни милосердия.

Он пытался изображать и то, и другое. «Забери только эту последнюю жизнь, — говорил он с тем, что считал мягкостью. — Это только христианка, франкская женщина. А когда заберешь ее, возвращайся ко мне. Быть может, я смогу разрушить твои оковы.»

Быть может. Губы Марджаны скривились. Она знала цену этому «быть может». Слишком близко к «никогда».

Тело евнуха было спрятано за беседкой. Со временем запах выдаст его, но тогда она будет уже далеко.

Когда Марджана появилась, франкская женщина была в саду. Теперь ее там не было. Ее запах вел не к дому, а от дома, к стене. Марджана вскинула брови. Итак: она решила бежать? Мудрая женщина. Как жаль, что ее охотница не была человеком и могла выследить человека по следам. И эта охотница, связанная цепью клятвы, не сможет дать жертве ускользнуть.

Запах рассеивался. Понадобилось время, чтобы уложить евнуха, а потом спрятать труп. Иблис ставил ей преграды — стайку болтающих женщин, потом собаку, рычавшую и лаявшую, пока Марджана не утихомирила ее с помощью своей силы, а потом дитя, играющее в мячик и палочку. Марджане не было приказано убивать никого из них, и она не собиралась этого делать. Наконец сад опустел, и она могла выйти на охоту, но ее жертва исчезла.

Марджана наткнулась на калитку и на колючки. Она почувствовала уважение к франкской женщине. При таком большом теле, и проскользнуть в столь узкую щель!

И в интересном направлении; не к внешней стене, как ожидала Марджана. Значит, у нее есть любовник? Один из ее родственников; а может быть, один из мамлюков ее ифрита, наделавших столько шума в городе. Один из них родился франком, и не был уродлив с виду.

Это не он стоял на страже там, куда вел запах женщины, но парень куда более красивый на восточный взгляд, стройный, смуглый и прекрасный, как арабский жеребец, со взглядом завораживающим и завороженным: синим, как вода, как сапфиры, как небо. Он не слышал, как Марджана поднялась по решетке, не почувствовал ее присутствия, пока не обвис у нее на руках.

Дверь была закрыта, но она слышала их достаточно ясно. Голоса: мужской и женский. Они говорили по-франкски, и она не стала искать в словах смысл. Она знала, как осторожны тайные любовники. Марджана приложила руку к двери. Они были беспечны — дверь была не заперта. Она чуть приоткрыла ее.

Неяркий свет лампы ослепил ее после ночной темноты. Они были тенями, два темных высоких силуэта, слитых воедино. Казалось, что они объявляют перемирие. Женщина рассмеялась, наполовину радостно, наполовину неохотно.

Кинжал был в руке у Марджаны — новый, острый, жаждущий крови. Может быть… может быть, ей и не придется пустить его в дело.

Замысел, родившийся в ее голове, развеселил ее. Слово, данное ею, не гласило, что она обязательно должна убить сегодня эту женщину, да еще и вместе с ее любовником. Возможно, будет достаточно напугать ее, а потом разоблачить ее падением перед ее родственниками. Синан будет удовлетворен. Он не настаивал на том, чтобы пролить кровь, хотя придавал этому определенное значение. Достаточно будет чести этой женщины и чести ее дома.

Синан может даже принять это. Он сам был коварной змеей и не был глупцом. Что может означать для женщины, которую он желал, если ее дочь застанут с мужчиной, который ей не муж?

Воздух был тяжел от запаха страсти, мускуса и пота, и сладости горячего женского тела. Ноздри Марджаны раздувались. Между ее бедрами тоже появилась боль, трепет пронзил тело. Она достаточно много подсматривала за любовниками, и убивала, когда усталость смыкала им веки, но никто не возбуждал ее, как эти двое. Быть может, это потому, что ранее ей никогда не приказывали убить женщину, а не мужчину; и сейчас у нее вообще не было желания убивать.

Они говорили, смеялись. Руки женщины обвивали шею ее любовника. Он склонил голову для поцелуя.

— Ma dama, — произнес он.

Марджана застыла. Она узнала этот голос. Она отказывалась узнавать его. И поднятое лицо, пьяное от страсти, от смрада смертной плоти.

Марджана двинулась вперед, не зная, что движется, как могла бы двигаться кошка, перетекая из тени в тень.