Алан (СИ)

— Я с детьми снова переехал за город, торчать здесь больше не было смысла, мне хочется, чтобы они росли в красивом и безопасном месте, и если ты захочешь, можешь пожить какое-то время с нами, но если нет, я дам ключи от здешней квартиры. Ты можешь жить там столько, сколько захочешь, день, месяц, год, я никогда не…

— Я хочу за город.

— Правда?

Я улыбнулась. Впервые за долгие месяцы ада с Шевченко и за последние дни, когда он сотворил со мной то, что сотворил. Мысль о близнецах и том прекрасном месте, где Алан нынче жил… они принесли какое-то тепло и облегчение. Словно в этом большом мире отыскалось место, в котором я смогла бы укрыться…

— Да… — Я кивнула в подтверждение своих слов.

— Хорошо, тогда после выписки, мы поедем домой.

Глава 20

Мне было больно на нее смотреть. Тяжело наблюдать за тем, как она постоянно плачет, за тем, как медсестры постоянно меняют повязки, за тем, кем она стала.

Из светлой, нежной и веселой девушки Таисия превратилась в полную противоположность. А все потому, что когда-то повстречала меня на своем пути.

Вина. Отвратительное чувство, от которого ни спрятаться, ни сбежать.

Потому что когда-то я зашел в тот цветочный магазин, в котором она подрабатывала. Мне тогда нужно было поздравить хорошую знакомую, она часто меня выручала, и букет — это меньшее из того, что я должен был. Правда я и думать забыл о ней, когда вошел в ту лавку. Тася сразу отпечаталась в моем сознании. Я взглянул на нее, и почти мгновенно понял, что это девушка — моя. Во всех смыслах этого слова.

Возможно, это было самовнушение, возможно, наваждение, а кто-то романтично назвал бы это любовью с первого взгляда. Я предпочитал думать, что сама судьба привела меня к ней в тот день.

Многие мои друзья впоследствии утверждали, что Тася простая, что есть девушки намного красивее, в том числе и среди наших, но голова, может и соглашалась, а сердце протестовало. Ее шоколадного оттенка глаза казались мне самыми теплыми в мире, улыбка самой нежной, трогательные ямочки на щеках — самыми очаровательными.

Для меня Таисия была идеальной. С первого взгляда и по сей день. Даже сейчас, даже сломанной и ввергнутой в тяжелейшую депрессию, она казалась мне самым прекрасным созданием на свете.

Она была создана для меня, под меня, она была моим кусочком паззла, которого всегда так сильно не хватало, который идеально бы меня дополнил.

Но если бы я не встретил ее… не было бы нашей разрушительной для нее свадьбы и тех ужасных последствий. Не было бы боли, унижений и страданий. Не было бы Святослава, наверняка не было бы, и Тася смогла бы найти себе кого-то достойного.

Более достойного, чем Шевченко.

И более достойного, чем я.

Но все сложилось так, как сложилось.

Я забрал ее из клиники почти три дня назад и все это время Тася почти не выходила из комнаты, что я выделил ей на втором этаже. Она спускалась к завтраку, молча помогала мне его готовить, затем отправляла на работу и на этом все. Если я не заходил к ней вечера, боясь потревожить, а, она не выходила и не желала разговаривать.

Я знаю, что ее расстраивало. Нет, разумеется помимо всего того кошмара, что регулярно творился в ее жизни. Был еще один фактор — я отправил близнецов к родителям в родные края две недели назад, на летние каникулы. Они должны были пробыть там еще пару месяцев. Залина и Амир долго ждали этой поездки, поэтому я не осмеливался выдергивать их обратно. Они не знали материнской любви, я был постоянно занят, а бабушка с дедушкой всегда были рады окружить их теплом и заботой. Но для Таси это было неожиданной неприятностью. Когда в больнице она соглашалась переехать ко мне, она явно надеялась на то, что дети будут здесь.

— Тась… — позвал я ее, удивленно заметив знакомый силуэт.

Я вернулся домой недавно, собирался заказывать ужин, когда завидел бывшую супругу на кухне. Кажется, она спустилась попить воды.

— Привет… — тихо прошептала она, опуская голову, невольно касаясь рукой места на щеке, куда этот моральный урод ударил ее ножом.

Нет, шрамов действительно не будет, швы почти скрылись, раны почти зажили. Порезы ненормальный садист наносил частые, но неглубокие, однако в Тасе будто засело что-то. Может, какая-то противная мысль или стойкое ощущение-воспоминание. Далекое от приятного.

Я знаю, что ей было страшно. Я знаю, что ей было больно Я слышал, как она плакала за стеной каждую ночь, но ничего не мог с этим поделать. Мне хотелось зайти туда. Каждый раз. Я хотел прижать ее к себе и больше никогда не отпускать. Укрыть ее от всего мира. Заверить, что я всегда буду рядом и никакой Святослав больше не прикоснется к ней.

Но я себя останавливал. Домогательства со стороны бывшего — это последнее, что Тасе было нужно, а мои попытки успокоить ее, она именно так и могла воспринять. Честно говоря, я боялся этого.