Алан. Скажи, что ты моя…

Мы сидим на террасе, под ласковым весенним солнышком, еще минут тридцать. Меня даже немного разморило. Так хорошо на душе, не хочется уходить.

–С погодой повезло. Для апреля прям жара,– говорит Алан,– В Москве дубак, конечно. Первое время в сравнении с Флоридой мёрз капитально. Но зато климат более предсказуемый. У нас там то ураганы, то ветра…

–Нравится тебе в США?

–Вообще нет,– отвечает он честно,– Европу люблю намного больше. А больше всего-Россию. Это моя страна. Москва-мой город. Очень динамичный, быстрый, жесткий и мягкий одновременно. Догадывался, что так будет, когда переезжал, но не думал, что настолько втянусь…

–А как родители отнеслись к переезду? Они ведь там?

–Плохо отнеслись… Мама вообще кругом мною недовольна… Всё я не так делаю, как она хочет… Отец тоже далеко не ушел,– когда он говорит об этом, его лицо немного мрачнеет.

У каждого свои тайны и своя тяжесть на душе… Пусть нам подчас и кажется со стороны, что у других все должно быть просто идеально и поводов для переживаний быть по определению не может.

Алан смотрит на часы. Хмурится. Наше время вместе утекает, как песок сквозь пальцы… Наверное, еще часок- и он скажет, что пора ехать…

–Пойдем, немного прой      дёмся по пруду, правда, а потом еще в одно место надо заскочить.

Он затащил меня буквально насильно в кондитерскую, возле которой была припаркована наша машина. Сказал, что она лучшая в городе, с культовыми десертами, купил мне столько сладостей, сколько я не ела никогда в жизни, несмотря на мои рьяные отнекивания. А потом мы едем дальше- и на этот раз останавливаемся у другого магазина-бутика с красивой деревянной массивной дверью.

–Алан, хватит уже подарков, -искренне прошу его я, но он непреклонен.

–Пойдем,– звучит его наполненный какого-то дельного энтузиазмом голос. Мы заходим внутрь- и я охаю, потому что это рай для художника и иллюстратора.

Карандаши, багеты, мольберты, краски…

Мои глаза разбегаются. Впервые шоппинг приносит такое удовольствие. Мы покупаем столько всего, что даже голова начинает кружиться…

–Ну что, теперь ты готова к своим курсам?

Я едва ли не визжу от восторга.

–В квартире есть пустая комната- можешь там оборудовать себе место для творчества…

Как я и предполагала, следующая наша остановка- квартира. Он прощается со мной в машине, наверх не поднимается, ссылаясь на то, что дела зовут. А я нежно целую его в губы и срываюсь с места наверх, как ребенок, думая лишь о том, как сейчас открою коробки с карандашами и кисточками, как все оборудую в комнате. Я сейчас дико, по-настоящему, искренне впервые в жизни счастлива…

Кто бы знал, что спустя всего каких-то пару часов меня накроет такой же силы боль…

***

Психологи говорят, что человеческий мозг изначально устроен так, чтобы оправдывать поступки тех, кому мы благоволим, решать все сомнения в пользу того, кого любим. Критическое мышление попросту отключается… В народе это называется «розовыми очками». По-научному это объясняется игрой гормонов, которые влияют на наше восприятие мира больше, чем даже органы чувств… Наверное, этим можно было оправдать то, почему я изначально всего этого не видела… Не видела того, как дозированно он пускает меня в свою жизнь, насколько изолирована я была от его друзей, приятелей, компании… Как шифровал он от меня свой телефон, как удалялся в соседние комнаты всякий раз, когда разговаривал- и часто делал это односложно, так, чтобы я, даже если что-то услышу, не поняла контекста. Даже это его «малютка»… Интересно, он ее тоже так называл? Я слышала от Райки, что мужчины специально придумывают универсальное уменьшительно-ласкательное обращение к жене и любовнице для того, чтобы не оговориться ненароком, назвав одну именем второй.

Только у Алана была не жена. Это, наверное, еще больше меня деморализовало, смущало, вводило в полную фрустрацию и отчаяние… В отличие от женатых мужчин, на которых любовь к другой может свалиться, как снег, на голову, у Алана изначально был выбор между нами двумя… И он меня не выбрал…