Аландские каникулы

— Просто Илья ужасно горячится на дискуссиях, поэтому Инна сопровождает его, — сказала Марта. — Умеряет пыл.

Тося снова поднялась на скалу и убедилась, что Володя с Новиковым перебрались в тень.

— Странное какое судно, — сказала она, глядя в юго-восточном направлении. — Похоже на швейную машину. Что они там делают?

— Поднимают подводную лодку.

— Подводную лодку?

— Витька обнаружил ее на дне. Бог знает, сколько она там пролежала…

Мощные магниты спасательного судна приподняли подводную лодку над грунтом. Растревоженный ил расползся гигантским облаком, непроглядной мутью окутал лодку. С судна сбросили виброшашки, вокруг них заклубился ил, собираясь в плотные шары и оседая на дно под собственной тяжестью. Лодка все более отчетливо проступала из глубинной мглы на экране в операционной рубке. Вихри воды смывали с ее корпуса вековые наносы.

— «Щука», — сказал старший оператор.

— То есть как — щука? — спросил Новиков.

Он сидел в рубке, не сводя с экрана любопытного взгляда: первый раз он видел, как работают спасатели. Рядом сидел Володя Заостровцев, узколицый, невозмутимый, даже несколько сонный на вид. Над плечом Новикова жарко дышал Витька. В стороне стоял, скрестив на груди бронзовые руки и прислонясь к переборке, Маврикий. Это по его просьбе спасатели пустили посторонних в операционную рубку.

— «Щука» — так назывались советские подводные лодки типа «Щ», — объяснил старший оператор, немолодой человек со старомодными вислыми усами. — Великую Отечественную войну по курсу истории проходили?

— Конечно, — сказал Новиков. — Сороковые годы прошлого века.

Старший оператор увеличил изображение, внимательно осмотрел корпус лодки. Теперь стали видны рваные пробоины и разошедшиеся швы в носовой части, полуразрушенная боевая рубка. Пушка позади рубки была задрана почти вертикально.

— Сейчас мы ее маленько подлатаем, — сказал старший и проделал серию манипуляций на приборной доске.

Красными волчками завертелись в воде сброшенные киберустройства. Потом они одно за другим приблизились к корпусу «Щуки», замерли… Вдруг выплеснулись молочно-белые облачка, слились в сплошную простыню, она пошла раскатываться вокруг израненного носа лодки.

Некоторое время старший молча работал. Потом, когда красные волчки ушли вверх, он повернулся в крутящемся кресле к зрителям.

— Ну вот, заклеили дырки… В военном отделе Музея истории есть уже несколько поднятых субмарин той эпохи, что ж, добавим еще одну. Может, по архивам восстановят ее номер и фамилии экипажа. Иногда удается это сделать.

Новиков сказал:

— Один из моих прадедов был военным моряком и погиб в ту войну на Балтике.

— Он был подводником?

— Точно не знаю… — Новиков подумал, что следовало бы знать точно.

— Почему «Щука» утонула? — раздался напряженный Витькин голос.

— Она погибла в бою, — сказал старший оператор и потеребил свой ус. — Вон как разворочена рубка. А носовую пушку и вовсе снесло взрывом… У нас в Таллине есть специалисты по старинному флоту, они разберутся. Мое дело — поднять и доставить.

— Они узнают все про этот бой? — спросил Витька.

— Нет. Просто установят причину гибели. Все узнать невозможно. Никто не знает, как погибали подводники.

И тут Витька насел на старшего. В школе они еще не добрались до истории двадцатого века, представление о тогдашних войнах у Витьки было смутное. Он смотрел старшему в рот. И он узнал, как в грозные сороковые годы из блокированного, голодного Ленинграда и Кронштадта уходили в море подводные лодки. Как они прорывались сквозь барьеры из десятков тысяч мин и противолодочных сетей — барьеры, перегородившие Финский залив, — и топили фашистские корабли по всей Балтике. И каких нечеловеческих мук, какого неслыханного героизма требовал каждый такой поход…

Жадное Витькино любопытство далеко еще не было удовлетворено, когда вдруг в разговор вмешался Заостровцев. Этого интересовало другое: двигатели, стоявшие на субмаринах тех времен, емкость аккумуляторных батарей, система погружения и всплытия. Старший терпеливо отвечал — на те вопросы, на которые мог ответить. Новиков слушал и поражался про себя: как можно было плавать, да еще так храбро воевать на этих неуклюжих тихоходах, набитых громоздкой техникой, — чего стоили одни только двигатели внутреннего сгорания для надводного хода. Господи, даже энергаторов тогда еще не было!..

— А что за выступ под килем? — спросил Заостровцев. — Какая-то коробка.

— Обтекатель, — ответил старший. — Он прикрывает базу приемников шумопеленгаторной станции.

И они заговорили о том, как сложно происходило преобразование звуковых колебаний в электрические на этих примитивных станциях, — до того сложно, что требовался специально обученный матрос-акустик для классификации принимаемых шумов.

Заостровцев замолчал столь же неожиданно, как и вступил в разговор. Он прикрыл глаза красноватыми веками и словно бы заснул… «Все-таки странности у него остались», — подумал Новиков.

— Ну что ж, спасибо вам, — сказал он старшему. — Было очень интересно. Сейчас вы будете поднимать ее в судовой док?

— Нет. Пусть еще немного прополощется.