Аластор

«Не знаю. На первый взгляд он производит впечатление человека благородного происхождения — предпочитает замкнутый образ жизни и проявляет любительский интерес к местной генеалогии. Во всяком случае, мне он сообщил, что составляет родословную населяющих Низины аристократических семей. Само собой, его подлинные побуждения могут быть далеко не академическими. Возможно, он пытается обосновать претензии на тот или иной титул, дающий определенные права. Если это так, его деятельность может привести к любопытным последствиям... М-да. Что еще мы знаем о таинственном Люте Касагейве? Как тебе, несомненно, известно, Касагейв утверждает, что родился в стране боллов на планете Эллент, Аластор 485. Я в этом сомневаюсь».

«Почему?»

«Ты же знаешь, я человек наблюдательный. Касагейв пригласил меня на завтрак в свою усадьбу. Проведя некоторое время в его компании, я обратился к справочным материалам. Удалось выяснить, что, как ни странно, огромное большинство боллов — левши. Касагейв пишет и держит нож правой рукой. Кроме того, боллы, как правило, глубоко религиозны и верят, что погибшие души обитают в глубинах Черного океана на южном полюсе Эллента, населяя телесную оболочку подводных созданий. На Элленте поглощать пищу морского происхождения значит рисковать одержимостью преступными страстями. Короче говоря, боллы не едят рыбу. Лют Касагейв, однако, на моих глазах преспокойно покончил с супом-пюре из морских пауков, а затем разделил со мной наслаждение вкуснейшей, превосходно приготовленной на рашпере рыбой-уткой. Лют Касагейв — болл?» Джанно Акадий умоляющим жестом приподнял ладони: «Не знаю, не знаю!»

«Но зачем ему скрывать происхождение? Разве что...»

«Вот именно. Тем не менее, в подобных случаях нередко находится вполне обыденное объяснение. Например, Касагейв может оказаться эмансипированным боллом, отбросившим предрассудки соплеменников. Подозревать лишнее — столь же грубая ошибка, как и предполагать невинность».

«Разумеется. Как бы то ни было, я не могу вернуть Касагейву деньги, потому что Глэй отказывается их отдать. Известно ли вам, где находится сумма, полученная за Амбальский остров?»

«Известно, — Акадий покосился на Глиннеса. — Должен заметить, однако, что это информация второй категории — за нее плата взимается по особому тарифу».

«Ничего страшного, — успокоил его Глиннес. — Если счет будет чрезмерным, вы всегда сможете его пересмотреть. Где деньги?»

«Глэй вручил их человеку по имени Джуниус Фарфан, проживающему в Вельгене».

Глиннес хмурился, глядя на Амбальский плес: «Я о нем уже слышал».

«Весьма вероятно. Фарфан — секретарь местных фаншеров».

«Ага! И зачем же Глэй отдал ему деньги? Глэй — тоже фаншер?»

«Даже если Глэй не вступил в их организацию формально, похоже, что дело к этому идет. Его все еще отпугивают их манеры и некоторые другие особенности».

Глиннеса озарило: «Неприглядные костюмы? Короткая стрижка?»

«Всего лишь внешние признаки. Их движение уже вызвало возмущенные отклики, что можно понять. Принципы фаншерады прямо противоречат традиционным представлениям и поэтому рассматриваются как антисоциальные».

«Мне все это ново и незнакомо, — признался Глиннес. — О фаншераде я впервые услышал только сегодня».

Тон Акадия стал предельно нравоучительным: «Наименование секты происходит от древнеглоттийского корня «фан», означавшего оргиастическое торжество. Основополагающий тезис фаншеров, повидимому — не более чем безвкусная азбучная истина: жизнь есть приобретение настолько драгоценное, что каждое мгновение необходимо использовать для извлечения максимальных возможных преимуществ. Кто стал бы спорить, спрашивается? Пытаясь реализовать эту идею, однако, фаншеры провоцируют враждебность. Они считают, что каждый человек обязан ставить перед собой возвышенные цели и достигать их по мере возможности. Даже если фаншер не добивается успеха, он, по меньшей мере, проигрывает с честью и может почерпнуть удовлетворение в стремлении к самовыражению как таковом. Жизнь не проходит даром. Если он побеждает... — Джанно Акадий не удержался от иронического жеста. — Кто побеждает в этой жизни? Смерть! Тем не менее — фаншеры, по сути дела, руководствуются славными идеалами».

Глиннес скептически хмыкнул: «Если каждый из пяти триллионов обитателей Аластора станет делать все возможное для достижения самых честолюбивых целей, никто никому не даст минуты покоя!»

Акадий улыбнулся, кивнул: «Учитывай, однако, что фаншерада — не для всех, не для пяти триллионов. Фаншерада — одинокий вопль отчаяния, потерянность личности в бесконечности бесконечностей. Участвуя в фаншераде, индивидуум отвергает и преодолевает безвестность, утверждая собственное величие». Ментор помолчал, лицо его насмешливо сморщилось: «В скобках можно было бы заметить, что только один человек поистине способен реализовать свои стремления на манер фаншеров — всемогущий коннатиг». Акадий отхлебнул вина.