Аластор

Позволив мыслям блуждать бесцельно и бесконтрольно, Джантифф размышлял о самых разных вещах и наконец решил, что разгадал сокровенную сущность странной маленькой планеты — Виста. На Висте все было не тем, чем казалось — купаясь в таинственном дрожащем свете, все было чуточку искажено, чуточку не в фокусе, как силуэт на фоне миража, отражающего нечто совсем другое. Такова, по мнению Джантиффа, была и природа людей, населявших Вист. Конечно же, характер людей соответствовал характеру мира, где они родились и выросли… Джантифф вспомнил о родной планете и задал себе вопрос: не казался ли Зак, с его точки зрения «обычный» и «нормальный», странным и непонятным уроженцам других миров? По аналогии, не казался ли им странным и непонятным уроженец другого мира, а именно Джантифф? Вполне возможно, что так оно и было.

Костер догорал, остались только тлеющие угли. Джантифф поднялся, с трудом распрямляя затекшие ноги. В качестве постели он мог воспользоваться кучей опавших листьев, и на сей раз этим приходилось довольствоваться. Джантифф на всякий случай еще раз прошелся по берегу, после чего укрылся в хижине. Зарывшись в кучу листьев и ворочаясь, через некоторое время он сумел занять достаточно удобное положение и крепко заснул.

На рассвете Джантифф выбрался из тесной хижины под открытое небо. Ополоснув лицо в ручье, он позавтракал остатками сухой лепешки и остывшими печеными перцебами, за ночь успевшими стать довольно-таки неаппетитными. Даже если Джантифф собирался прожить в старом сарае не больше недели, следовало обзавестись котелком, сковородой, кружкой, вилкой и ложкой, солью, мукой, бутылью-другой растительного масла и, пожалуй, парой пачек чая. Закупка всего этого добра нанесла бы непоправимый ущерб его жалким сбережениям. Как еще можно было приобрести самое необходимое? Джантифф выспался, мысли его прояснились. Он должен был время от времени оставлять хижину на произвол судьбы, чтобы звонить в Аластроцентрал. Рано или поздно он застанет курсара — может быть, даже сегодня!

Джантифф встал, стряхнул с одежды листья и песок и направился в Балад. Подойдя к «Старому гревуну», он зашел на задний двор и постучал в кухонную дверь.

Выглянула Палинка:

— Джантифф? Что тебе нужно?

— Как то есть что? Я пришел за деньгами.

Палинка распахнула дверь и жестом приказала заходить:

— Говори с папашей. Вот он сидит.

Джантифф приблизился к столу. Фариск надул щеки и, подняв мохнатые брови, уставился куда-то в сторону — по-видимому надеясь на то, что неприятное напоминание о долге, если на него не смотреть, чудом исчезнет само по себе. Джантифф, однако, не исчезал. Вместо этого он уселся напротив Фариска, и тому пришлось волей-неволей заметить его присутствие.

— Доброе утро, Джантифф, — осторожно сказал трактирщик.

— Доброе утро, — отозвался Джантифф. — Мне причитается жалованье.

Фариск устало вздохнул:

— Приходи через несколько дней. Я купил на рынке несколько полезных вещей, и теперь у меня туговато с деньгами.

— У меня с деньгами гораздо туже! — воскликнул Джантифф. — Имейте в виду, я буду сидеть у вас на кухне и есть бесплатно все, что попадется под руку, пока мне не выдадут обещанное жалованье!

— Ну-ну! — успокоительно поднял ладонь Фариск. — Нет никаких причин для волнения. Палинка, налей Джантиффу кружку чаю.

— Я еще не завтракал, и с удовольствием принял бы предложение подкрепиться горячей кашей.

Фариск подал знак Палинке:

— Дай ему миску кукурузной каши. Джантифф — порядочный, понятливый парень, что само по себе редкость, заслуживающая поощрения. Так сколько я тебе должен?

— Двадцать четыре озоля.

— Двадцать четыре! — подпрыгнув на стуле, вскричал усатый трактирщик. — А сколько пива ты выпил? Сколько ты всего съел?

— Я ничего не пил и не ел кроме того, что полагалось. Вы это прекрасно знаете.

Фариск мрачно вытащил кошелек и отсчитал деньги:

— Так и быть. Я держу свое слово.

— Спасибо! — оживился Джантифф. — Теперь мы в расчете. Допускаю, что со вчерашнего дня ситуация не изменилась? Вы по-прежнему не нуждаетесь в моих услугах?

— К сожалению, нет. По сути дела, мне тебя здорово не хватает. Ворис утверждает, что растянул ногу и не может собирать перцебы, а его увольнение, как тебе известно, невозможно в связи с катастрофическим нравом моей сестры. Придется поручить перцебы Палинке.

— Еще чего! — страстно возмутилась Палинка. — Мне делать больше нечего, как часами бродить по колено в холодной воде, натыкаясь на острые камни и всякую ядовитую гадость? Ничего лучше придумать не мог?

— Один разок, только сегодня, — примирительно сказал Фариск. — Завтра у Вориса пройдет воспаление, растяжение или что у него там, и все будет, как раньше.

Палинка стояла на своем: