Алатырь-камень

На деле же то сшито неправильно, то веревки расходятся, то полотно чересчур толстое – как ни крути, а без шелка не обойтись, то еще что.

Уже при первых испытаниях, устроенных в Переяславле-Залесском, подальше от любителей ознакомиться с чужими тайнами, произошел конфуз. Страховочная веревка лопнула, и шар с истошно вопящим от страха человеком, а ведь из спецназа добровольца подбирали, стал медленно подниматься ввысь. Хорошо, что было безветренно и на дворе стояла зима – воздух быстро остыл и шар опустился. Однако поискать пропажу все равно пришлось с недельку, не меньше.

Вторые испытания тоже завершились неудачей – перестарались с костром, и искорка попала на шелк, который тут же занялся огнем. Лишь третий по счету блин не оказался комом. Зато когда подошла очередь следующего, взбунтовались мужики из близлежащих деревень, устав страшиться воздушных чудищ. Словом, четвертый шар геройски погиб, безжалостно изрубленный острыми топорами и разодранный на мелкие клочки.

Владыка Мефодий, срочно прибывший из Киева, день за днем разъезжал на санях по окрестностям, поясняя напуганным людям, что дело это богоугодное, ибо направлено оно на защиту Руси от ворогов. К тому же куда человек на шаре стремится? Правильно, к небу. А кто на небе живет? Верно, господь бог с богородицей и сыном своим Христом. Получается, что человек оный устремляется к богу, и если бы тому это пришлось не по нраву, то никто нипочем бы туда не взлетел.

– Неужто вы думаете, детушки мои, что эдакая махина и впрямь вздымается ввысь от теплого воздуха? То показное, внешнее. На самом же деле это светлые ангелы своим ласковым дыханием отправляют шар к горним вершинам, дабы с высот эдаких еще яснее уразумел человек, какую красоту создал для него господь, – ворковал он.

Сам же мысленно добавлял: «Прости меня, господи, за такую ложь, ибо не корысти ради, но токмо для всеобщего успокоения уста мои ее изрекли. Да ты и сам ведаешь, господи, что каждому знанию свой срок есть. Чуть раньше извлечь его – и во вред пойти может. Не зря же ты так осерчал на Адама и Еву, вкусивших с древа познания добра и зла. Если бы они не спешили, то в свое время ты их и сам этим яблочком угостил бы, а так из рая изгнать пришлось».

При этом Мефодий с ужасом думал, что же он соврет людям, когда Михал Юрьич, разобравшись наконец со всей текучкой, дорвется до своей заветной мечты и построит первый дельтаплан, о котором он мечтал еще с XX века.

Ну, уговорить-то народ он уговорил и угомонил, но порубленной ткани этим не вернешь. А шелк денег стоит, и притом немалых.

Да, посольства шли, как правило, с государевыми купеческими караванами и возвращались из Китая не пустыми, но если кто-то думает, что в Поднебесной эта ткань стоит жалкие гроши, то бишь куны, то сильно заблуждается. Конечно, дикую двойную, тройную, а то и еще более высокую цену выкладывать за него не надо, но и одинарная поначалу выжимала из государевой казны столько, что не такой уж старый Зворыка давным-давно ходил седой как лунь. А все от чего? Да от переживаний. Столько гривен, столько гривен…

Больших вложений поначалу требовал и Урал. Обуй, одень каждого, кто едет, снабди продовольствием, инструментами, оружием. Все это требовало сотен и сотен гривен, плавно складывающихся в тысячи.

Но тут хоть со временем отдача происходила, а с шелком… Правда, Константин ухитрился и расходы по строительству русского воздушного флота возложить на шею Европы. Половина привезенной из Поднебесной ткани прямым ходом отправлялась туда, и за счет лихвы, полученной при перепродаже, весь оставшийся для воздушных шаров материал обходился царю бесплатно.

Однако имелись расходы, которые никто компенсировать не мог. Про войско и ежегодные учения и говорить не приходилось, но и помимо них хватало затрат. Те же дороги взять. Полностью их строительство на плечи городов не возложишь – надорвутся. Значит, что? Да все то же – плати, государь.

Очень много гривен требовало и возведение крепостей, которые ставили армянские, булгарские, грузинские и… русские мастера. Без последних, пусть поначалу и в качестве учеников, никого из иноземцев по государеву указу к работе не подпускали и даже ряда [187] с ними не заключали. Здесь имелось всего одно исключение – разрешалось выстроить обычную избу, да и то в один этаж. А какой подлинный мастер до такого опустится? К тому же кто ее из камня строить захочет, да и к чему, когда дерево имеется.

Хоромы да терема иноземцы строить могли. Но тут уж извини-подвинься, дорогой Рахим, Ашот или Гурген. Вначале покажи нам трех своих учеников: Петряя, Вакулу да Ждана. Ах, нет. Ну, стало быть, и строительства нет. А коли кто осмеливался нарушить этот указ, так с него потом взималась вира [188] в размере стоимости этого дома. И не только с него. Столько же полагалось заплатить в царскую казну и владельцу дома.