Алатырь-камень

–  Ты сам как мыслишь, удастся нам для монголов, если они все-таки рыпнутся, цирк устроить, чтоб остальные испугались и разбежались? Помнишь, как пару лет назад, когда против нас второй крестовый объявили?

–  Это тебе не европейская шелупонь, – ответил Константин с легким сожалением. – Монголы – парни бравые, так что порезвиться не получится, даже не надейся. Да ты и сам не хуже меня это знаешь.

–  А жаль, – вздохнул воевода и углубился в раздумье.

Глава 16 Цирк зажигает огни

Спустя некоторое время он заметил другу:

–  Но попробовать стоит. Пусть не то же самое, но что-то в этом же духе. Я уж с Михал Юрьичем нашим договорился, так что через годик-другой продемонстрируем. Здорово же было, правда?

–  Еще бы, – подтвердил Константин. – Я все ладоши отбил, пока хлопал. А Зворыка тебя потом вообще расцеловать был готов. Ты же знаешь старика. Он к моей казне относится, как Плюшкин к собственному карману, – трепетно и с огромной любовью, а тут такая добыча.

…Папские агенты тоже не дремали и не покладая рук трудились над тем, чтобы обратить постепенно растущее недовольство дворянства в любую другую сторону. Но в какую именно?

С египетским султаном пока длилось перемирие, заключенное еще Фридрихом II в 1229 году сроком на десять лет. Нарушать его было нежелательно. От Тулузы и всего Лангедока оставались одни головешки вместо еретиков. Значит, выбор невелик. Либо Испания, либо схизматики.

Однако король Леона и Кастилии Фернандо III [189] , впоследствии назначенный церковью на должность святого, о помощи не просил, предпочитая управляться с маврами своими собственными силами. К тому же у него на римский престол имелся зуб. Ведь именно Иннокентий III развел его родителей, короля Леона Альфонса IX и Беренгалу Кастильскую, чуть ли не сразу после его рождения. Точнее, даже не развел, а просто объявил их брак недействительным по причине якобы близкого родства.

Мать, получившая после смерти своего племянника Энрике I право на трон Кастилии, уступила его своему сыну, но отец, имевший свои виды на освободившийся престол, тут же объявил ему войну.

Воевать с маврами, имея на руках столь опасного врага, как родной папаша, было опасно, да и тяжело, хотя он и тогда умудрялся осуществлять поход за походом в мусульманскую Андалусию. Вот только куда сподручнее было бы соединить силы.

Но это удалось сделать, лишь когда умер отец, да и то не сразу. Только тогда и начались громкие победы. В 1233 году войска мавров были наголову разбиты при Хересе, а через четыре года к ногам короля Леона и Кастилии пала Кордова, старая столица халифата.

Словом, невзирая на свою набожность, делиться трофеями с чужеземными пришлецами Фернандо не собирался, да и кортесы [190] этого бы никогда не допустили, а он был им обязан самим престолом. Перед смертью Альфонс, желая отомстить сыну за поражения в войне, завещал королевство двум своим дочерям, и если бы не кортесы, вручившие корону ему, то как знать, как знать…

Не нуждался в подмоге и второй испанский государь, король Арагона и Каталонии Хайме I [191] . Он успешно покорил Балеарские острова и сейчас приступил к завоеванию земель близ Валенсии. Судя по тому, как складывались его дела, и сама Валенсия тоже должна была скоро пасть [192] .

С Португалией и вовсе назревал конфликт. Тамошний Санчо II [193] оказался весьма строптивым государем.

Значит, оставались схизматики.

Крупных государств, исповедующих православие, в Европе имелось только три. Но тут решающую роль сыграло мнение великого гроссмейстера Тевтонского ордена Германа фон Зальца, который так и не простил Константину ни своих рыцарей, повешенных в Галиче, ни срыва весьма перспективной сделки с Конрадом Мазовецким.

Имея огромное влияние на Григория IX, Герман объяснил ему, что Константинополь все равно взять не получится, а Болгария находится слишком близко, и потому это чревато ответными военными действиями, в результате чего могут пострадать многие области Италии.