Алатырь-камень

Константин, казалось бы, и впрямь проявил здесь непростительную беспечность. Несмотря на неоднократные предупреждения купцов, он не удосужился даже выслать послов к Григорию IX, чтобы попытаться решить все миром.

– А зачем? – откровенно заявил он Вячеславу. – Или ты думаешь, что у моей казны дна нет? Вон как вы ее лихо доите. Что Минька, что владыка Мефодий, а ты больше всех. Так что давай-ка отрабатывай. Тем более что это самый лучший способ. Если все сделаем с умом, то получим сразу две выгоды. Обезопасим себя с запада на будущие пять, а то и десять лет, а заодно и гривенок с католиков срубим. Пора Европе оплачивать расходы на нашу армию. Только страху на них побольше нагони, чтоб надолго запомнили. И не жалей никого. Среди них для нас даже потенциальных союзников нет – одни враги.

– Запомнят, – уверенно пообещал воевода. – Есть у меня одна задумка. Мне только подопытных кроликов и не хватало. Тем более расстояние от Кавказа до Крыма плевое, так что сделаем в лучшем виде… Если бы я еще знал, где именно они высадятся.

– А вот это я тебе назову сразу, – улыбнулся Константин. – Судак. Там лежит моя казна, о которой они, может быть, и не знают, но к ранней весне узнают наверняка. Торопыга с Евпатием Коловратом постараются.

– Тогда незабываемое зрелище я тебе гарантирую, – многозначительно пообещал Вячеслав.

– На премьеру позовешь? – с любопытством осведомился Константин.

– А как же, – улыбнулся воевода. – Спектакль без зрителей, особенно понимающих, лишает режиссера самого главного наслаждения.

Чтобы натравить участников похода в первую очередь именно на этот город, требовалось немного – всего-навсего сказать правду, только очень громко и отчетливо, чтобы она хорошо отложилась в памяти организаторов похода.

Дело в том, что именно в этом городе копилась государева казна, взимаемая со всего крымского торгового люда. Разумеется, пошлины брались и в других городах полуострова, чтобы купцу не было нужды посещать именно Судак, но свозилась она все равно именно сюда. Вывоз же ее происходил только степью и всего два раза в год: в середине лета и зимой, по первопутку. Морю свои сокровища царь не доверял.

Осада длилась всего три дня. На четвертый в спину крестоносцев подло ударил незаметно подкравшийся византийский флот. Он был мал числом, но зато имел греческий огонь и два огромных преимущества – в людях, которые на судах крестоносцев практически отсутствовали, и во внезапности нападения.

Воинам, столпившимся на берегу, оставалось только посылать бессильные проклятья в адрес Иоанна III. По мнению рыцарей, император и раньше не отличался порядочностью, а теперь, связавшись с русским схизматиком, вовсе позабыл про кодекс чести, напав под утро, когда истинному христианину приличествует спать, а не воевать.

Впрочем, проклинали они его недолго. Вскоре им стало не до того, поскольку к ним бежала целая толпа из числа тех, кто тремя днями ранее разместился на противоположной стороне крепости, чтобы не дать возможности вывезти казну из города.

Вожди похода были опытными вояками и сумели достаточно быстро погасить вспыхнувшую было панику, тем более что напавшие схизматики действовали, как всегда, бестолково и упустили удобный момент, отказавшись от преследования. Предводители крестоносного воинства немедленно начали приводить свои силы в боевой порядок, чтобы попытаться вновь занять первоначальные позиции.

– Построились? Вот и славно, – невозмутимо заметил воевода Вячеслав, сидящий близ одной из бойниц, устроенной в крепостной стене. – Дозволь, государь?

Константин, сидевший рядом, молча кивнул, и Вячеслав небрежным тоном бросил дружиннику, стоящему чуть поодаль:

– Скажи, чтоб начинали.

Через минуту на рыцарей, выстроившихся на берегу, из широко распахнутых ворот Судака покатились первые полыхающие бочки. Они катились не только оттуда, но и откуда-то сбоку, где вроде бы никого и не было. Лопающиеся прямо в воздухе горшки все с той же проклятой смесью, горящей даже в воде, летели и с крепостных стен. Словом, вскоре весь берег был в буквальном смысле слова залит огнем.

Не зря еще с прошлого года Вячеслав чуть ли не полностью прекратил поставки бензина и нефти в крепости у восточных и западных границ. Целых полгода все, что добывалось, транспортировали исключительно в Крым, причем львиную долю запасов сосредоточили либо в самом Судаке, либо недалеко от него.

И вот теперь вся эта полыхающая нефть щедро выливалась на несчастных крестоносцев. Люди и животные метались в панике по берегу, спотыкались, падали, бестолково ползли куда-то, пока неумолимые потоки адского пламени не доходили до них.

Некоторые успевали добраться до ласково плещущих морских волн, забредали по шею в воду и с ужасом смотрели, как черная смерть, не гаснущая и в воде, медленно плывет к ним. Бедолагам оставалось только одно – погрузиться с головой. Но долго ли так продержишься? А костер, бушевавший на поверхности морской глади, отнюдь не собирался угасать.