Алатырь-камень

Первый день пребывания в крепости ушел на ознакомление с шурфами и штольнями, которые в основном были заброшены, поскольку заговор – это одно, а пещеры под землей, наполненные неведомыми ужасами, – совсем другое.

И вообще, может, для действенности божьей защиты необходимо, чтобы творец лично взирал на человека, мог видеть его с неба? А как он увидит рудокопа, если тот залез в шахту, где со всех сторон его окружает не небо, а только земля и суровые серые глыбы камня, безжизненно холодные, как сама смерть.

Практически весь вечер оказался занят у друзей обсуждением всего того, что творилось как близ самого поселения, так и возле него, особенно под землей. Судили и рядили со всех сторон, но так и не пришли ни к какому выводу, который напрашивался только один: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».

Оставалось одно – лезть под землю самому, разглядывать все эти привидения воочию и уже на основании этого думать дальше.

– Только если безголовый попадется и станет нам пальцем грозить – сразу сматываемся, – предупредил Минька. – Иначе запросто под обвал угодим.

– А что, там еще и с головами привидения имеются? – удивился Константин. – Ты о них вроде бы ничего не говорил.

– Если обо всем рассказывать, то до утра просидим, – мрачно ответил Минька другу. – И так вон светает уже.

Собственное бессилие и неумение объяснить происходящее злило изобретателя до такой степени, что он уже не мог этого скрывать. Если бы все это происходило хотя бы под открытым небом, а то… Обстановка в штольнях и без того не располагала к умиротворению, а тут еще и нечисть.

На дворе из-за тумана не было видно ни зги. Правда, был он не кроваво-красным, а посветлее, причем значительно, но и розовый тон тоже радости не внушал.

– Это тебе только начало, – буркнул Минька устало. – Ладно, пошли отдыхать, а уж потом в штольню, призраками любоваться.

– Может, их там и не будет, – возразил Константин. – Или они каждый день по ним шляются?

– Смотря какая шахта, – многозначительно произнес изобретатель. – В Проклятой, например, дня не проходило, чтобы их там не увидели. Ее, правда, давно забросили, но в качестве эксперимента…

Непонятный страх и ощущение какой-то скорой беды навалилось на них уже в самые первые минуты пребывания под землей. Низкие своды почти физически давили своей тяжестью. Факелы в руках дружинников потрескивали при каждом шаге, отбрасывая на стены причудливые тени, извивающиеся в какой-то нелепой причудливой пляске. Воздух был неприятно сыр, душен и в то же время холоден, будто исходил из какой-то могилы.

Собственные шаги глухо и странно, почти угрожающе звучали в пронзительной тишине, а нарушать ее каким-либо разговором людям не хотелось. У всех возникло какое-то инстинктивное опасение, что звук их голосов разбудит что-то и вовсе ужасное, и уж тогда спасения и впрямь не будет.

Впрочем, все это происходило и раньше. Не зря ее прозвали Проклятой. Она была первая, где обнаружились признаки руды, и она же стала первой, в которой появились призраки.

Для особо тупых или бесстрашных спустя несколько минут после появления привидений свод штольни начинал угрожающе потрескивать, грозя обрушиться на головы рудокопов. Да еще наваливалась какая-то тяжесть, ощущаемая почти физически. Именно она, вкупе с волной панического ужаса, захлестывавшего человека, и становилась последним фактором, окончательно добивавшим людей. Словом, последние из находившихся там в конечном счете бежали к выходу значительно быстрее первых, которых они успевали догнать, а то и перегнать, молниеносно выскакивая наружу.

Следом за царем и великим изобретателем так никто и не пошел, за исключением тех дружинников, что прибыли с Константином и еще не испытали всех ужасов, нагоняемых неведомыми силами. Но эти парни, взятые из числа спецназовцев, уже были приучены к разного рода неожиданностям, могли быстрее отреагировать на тот же обвал, если он произойдет, словом, шансов на спасение, если что, у них было гораздо больше, чем у обычных людей, не прошедших обучение у воеводы Вячеслава.

Светлое пятно входа, вселяющее хоть какую-то надежду, уже давно скрылось за их спинами, когда в абсолютном безмолвии, изредка прерываемом тяжелыми крупными каплями, шлепавшимися с потолка, они увидели первого призрака. Как ни странно, тот был с головой, причем довольно-таки симпатичной, насколько разглядел Константин. Да и прозрачным его тоже нельзя было назвать. Скорее уж железным, потому что зеленовато-серая одежда привидения явно отблескивала чем-то металлическим.

Немного склонив голову набок, призрак несколько секунд разглядывал остановившихся, а затем приветственно махнул людям, приглашая их следовать за собой. Почти сразу послышался топот, стремительно удаляющийся в сторону выхода. Это бравый русский спецназ без боя сдавал свои позиции.