Алауэн. История одного клана

Мне не жалко. Тонкая ткань рубашки оказалась слабой преградой моим рукам, которые свободно гуляли по спине, груди и животу обездвиженного мужчины. Едва касаясь губами, скользнула своим языком в его рот. Оставила пару отметин от ногтей на спине. Пожалуй, это было даже интересно, вот так безнаказанно касаться его, прикрываясь перед самой собой желанием подразнить желтоглазого.

Кто мог подумать, что Змей столь податлив ласкам. Когда я расстегнула верхние пуговицы рубашки и поцеловала ключицу, Сери уже откровенно дрожал от возбуждения. Золотые глаза подернулись пеленой, а дыхание стало тяжелым и очень жарким.

Тут главное самой не увлечься. А это очень трудно, когда в руки на растерзание попадает существо, причинившее тебе столько неприятностей, но меж тем столь… родное, желанное? Я еще сама не разобралась в своих чувствах, чтобы заявлять однозначно.

Резко отступив назад, восстановила собственное дыхание и только тогда посмотрела на растерянного дракона. Привычные ментальные щиты, скрывавшие мои чувства от восприимчивых драконов, опали к ногам.

— Ну и как ощущения? — с издевкой поинтересовалась я. — Можешь не рассказывать, я себя так чувствую ежедневно. С той лишь разницей, что ты причиняешь только боль. Знаешь, даже не тешу себя надеждой, что ты можешь понять. Понять каково это, сгорать изнутри от безысходности. Заклинания крови невозможно отменить. И я это знаю. Но смириться… никогда. Я не вещь, чтобы мною владеть. Я не раба, чтобы за меня решать. Вы втроем разрушили практически все, что было в моей жизни. И после этого ты на что-то надеешься? — Тыльной стороной ладони вытерла отчего-то мокрые щеки. В своих мечтах я произносила эти слова с гордостью, высоко задрав нос и получая удовольствие от боли в желтых глазах. Вот только действительность жестока — больно стало мне. А еще противно от самой себя. Совсем одраконилась! Нашла слабое место Сери и ударила. Ведь это настойчивое желание, каким бы похотливым и требовательным оно ни было, оставалось единственным чувством этого мужчины ко мне. Ни жалости, ни сочувствия. Только страсть и собственнические замашки.

Наверное, я еще многое бы ему наговорила из того, что клокотало и кипело в моем сердце. И возможно, сделала бы этим только хуже.

Но грудь обожгло, и я, не веря своим глазам, уставилась на маленькую капельку подвески, когда-то снятую с подаренной маме брошки. Она раскалилась и сверкала! Недобрый знак.

— Только не это! — охнула я и, поставив охранный контур, кинулась в залу.

Народу… не протолкнуться. Особенно в одно месте — у западной стены, между двумя большими колоннами. Приподнявшаяся висюлька тянула именно туда. Расталкивая всех попадавшихся на пути локтями, когтями… ну и прочим антуражем взбешенной драконицы, я пробилась к небольшой площадке.

Там, прямо на полу, сдерживаемая отчимом, билась в конвульсиях моя мама.

Бледные бескровные губы, серое лицо, закатанные глаза и сведенные клюками руки, и струйка крови изо рта. Но главное… благодаря особому тепловому зрению я могла видеть темное, холодное облако над ее грудью.

Что это? Хм… как занятно, последнее время мне слишком часто приходится встречаться с этим видом нечисти. И я не стану выказывать восторг от подобной регулярности.

Албаста. Вернее — черная албаста. Смерть, выпивающая тебя по капле. Вытягивающее жизнь черное проклятье. Могильный холод на твоей груди.

Как же я раньше не подумала об этом. Ведь много лет назад так же мучалась и я сама, тогда еще шестилетней малышкой. Боль в груди, такая, словно ты выдыхаешь смертельный холод, в то время как легкие словно горят в огне, кошмары, обмороки, постоянный страх. Все это лишь внешнее проявление черной албасты.

— Отойдите от нее.

— Ксана, твоей матери плохо! — Глаза отчима стали как никогда испуганными.

— Я знаю. Поэтому и прошу. Эта черная тварь взялась за матушку серьезно. Или мне удастся ее сейчас спасти, или сегодня последняя ночь.

— Ты можешь? — проскользнула надежда в его голосе.

— Надеюсь. Избавиться от албасты можно только двумя способами. Один выманить ее новой жертвой. Например, переключив внимание с ребенка, на достаточно крупное животное, как было со мной. А потом убить, разумеется. Но это только в том случае если жертва не выбрана преднамеренно и албасту не направляли. Что-то мне не вериться в подобное. Слишком много зависти, слишком много черноты вылито на матушку этими стервозными дурами и старыми кобелями, до сих пор домогавшимися ее. И не надо так смотреть, господин Илуш. Я знаю, как вы ее защищаете от разных подонков.

— А какой же второй способ? — с любопытством и без грамма раскаяния посмотрела на меня одна из тех распроклятых стерв.

В ответ я улыбнулась. Меж губ с давно смазанной помадой скользнул раздвоенный язычок.

— Сражаться.

Выхватив у одного из благородных господ, занятого поддержкой нервной особы, длинную богато украшенную саблю, я уже более откровенно нахмурилась:

— Все прочь!