Альберт Эйнштейн. Теория всего

Очевидно, что взгляды Ганди были чрезвычайно близки Эйнштейну. В этом хрупком на вид человеке нобелевский лауреат видел проявление невероятной силы духа, то есть того, чего так не хватало властителям дум в Европе и Америке.

Альберт замечал: «Моральное влияние, которое Ганди оказал на мыслящих людей, является намного более сильным, нежели кажется возможным в наше время с его избытком грубой силы. Мы признательны судьбе, подарившей нам столь блестящего современника, указывающего путь для грядущих поколений. <…> Возможно, грядущие поколения просто не поверят, что такой человек из обычной плоти и крови ходил по этой грешной земле».

Гандизм как религиозно-философское учение, во многом основанное на представлениях о некоем идеальном патриархальном обществе, был сродни толстовству, о котором Альберт Эйнштейн, как мы помним, имел свое отдельное суждение. Социальная простота, доведенная до абсолюта графом Львом Николаевичем Толстым, в интерпретации Ганди была наполнена пафосом общественного служения, а непротивление злу насилием носило вполне черты европейского парламентаризма, что, безусловно, импонировало Альберту Эйнштейну.

Аскетизм, изоляция от мира становились в понимании Ганди (а вслед за ним и Эйнштейна) поисками нового мира, который необходимо было обрести и которым было необходимо поделиться со всем человечеством. По сути речь шла о новых интегральных принципах бытия – динамического, парадоксального, многообразного, находясь внутри которого ученый-отшельник становился активным преобразователем его (бытия) законов.

В монографии Б. Г. Кузнецова «Эйнштейн» обнаруживаем интересный вывод, касающийся именно этого аспекта умственной и философской деятельности ученого: «Фундаментальный динамизм неклассической науки меняет отношение поисков космической гармонии в борьбе за социальную гармонию, отношение постижения сущего к реализации должного, отношение науки к морали, научных идеалов к общественным <…> это переход от биографии к истории. Причем не простой отбор биографических данных, обладающих историческим значением, оказывающихся ступенями общего поступательного движения науки. Нет, ощущение космической гармонии и социальной гармонии, соединение объяснения сущего с реализацией должного включает исторический процесс в содержание индивидуальной жизни, делает это содержание бессмертным».

В начале августа 1948 года из Цюриха пришла печальная весть – в психиатрической клинике «Бургхольцли» в возрасте семидесяти двух лет от инсульта скончалась Милева Марич.

Последние годы их и без того непростого общения были омрачены скандалом, связанным с продажей дома, в котором жила Милева с сыновьями и который был приобретен Эйнштейном на Нобелевскую премию.

В результате череды странных событий и судебных разбирательств 85 000 швейцарских франков оказались в руках Марич.

Эйнштейн счел себя обманутым. Милева Марич – униженной, ведь ее бывший супруг затеял продажу, даже не поставив ее (фактического владельца дома) в известность.

А потом все закончилось – она ушла из жизни, так и не простив Эйнштейну предательства, как она была уверена, собственного больного сына. Эйнтштейн остался наедине со своими мыслями и со своим одиночеством…

«Мучительно жаль, что у мальчика [Эдуарда] нет никаких надежд жить нормальной человеческой жизнью. Так как инсулиновая терапия закончилась провалом, на помощь медиков рассчитывать не приходится…»

Из письма Альберта Эйнштейна, весна 1947 года

Эйнштейн любил повторять: «…я пережил две войны, двух жен и Гитлера».

Слова, которые ученый произносил якобы со смехом, вовсе не являются удачной шуткой. Для Эйнштейна это были драматические, предельно напряженные периоды его биографии, в которых было счастье и трагедия, надежда и полная безнадежность, радость и печаль.

«Учитесь у вчерашнего дня, живите сегодня, надейтесь на завтра. И не переставайте задавать вопросы».

Можно утверждать, что с этим лозунгом Эйнштейн вступил в последний этап своей многотрудной и более чем непростой жизни.

Хотя у кого она простая?

А вопросы по-прежнему будоражили его мозг.