Алби (СИ)

— Оставим лирику до следующей остановки. Тебе известно это место?

Алби пожала плечами.

— Отвечай, Алби, — тихо сказал Рифус, сев перед ней на корточки, — отвечай, когда я к тебе обращаюсь. Я не хочу причинять тебе вред, всё, что можешь, ты делаешь сама. Я говорил тебе, что со мной лучше дружить, а ещё лучше дружить очень близко. Я думал, мы подружились. А теперь отвечай.

— Я не знаю, где мы, — прошептала Алби и незаметно вздохнула. Ему и пистолет доставать не надо, он подавляет её волю не хуже психотропных препаратов. Интересно, это система сделала из него хищного безжалостного зверя или это его личная, глубинная склонность к насилию и жестокости? Иногда он вёл себя почти нормально, как тогда, около выхода из люка, а иногда... Теперь Алби ночей боялась куда больше дневного света.

— Мы около пределов нашей благословенной Ойкумены, — сказал Рифус, — ещё несколько миль, и будет Грань.

— Как?! — Алби аж задохнулась, прикрыв рот ладошкой и глядя на Гарта со смесью ужаса и недоверия в глазах. — Как... Грань? Ты хочешь пройти за Грань?! Но... это же запрещено...

Он чуть было не рассмеялся в голос. Видимо, эта смесь наивности и невинности встроена в её ДНК.

— Я вне закона, любовь моя. Для меня нет запретов. И для тебя тоже. Может, заходить за Грань и запрещено, однако ж я там был и много раз.

— Но это невозможно...

— Ты же учёный, Алби. Нет ничего невозможного. В Грани полно крысиных нор и щелей, куда можно проникнуть. Наземные части Грани патрулируются, а вот водные... Все лазы расположены под водой. До них трудно добраться, но здесь недалеко есть как раз один весьма удобный. «Красный отдел» часто заходит за Грань в поисках особо одарённых личностей, что решают поэкспериментировать с тамошними веществами и существами.

— Но там же нельзя дышать, — удивилась Алби.

— Алби, ты, кажется, путаешь с открытым космосом. Мы же не покидаем наш обугленный шарик, просто вылезаем в более враждебную среду, где нас не найдут в принципе и искать не будут. Отсидимся неделю-другую, а потом вернёмся, когда Гир со своими бойцами придёт в подходящее отчаяние.

— А потом? — Алби против воли втянулась в разговор.

— Потом видно будет. Лично у тебя всего два варианта: либо я тебя убиваю, либо нет. При таком раскладе остальное не так уж и важно.

Алби потрясённо перебирала пальцами маленькие камушки, в изобилии рассыпанные по скалистому острову. То, что говорил Рифус Гарт, невозможно, немыслимо. Даже такой психопат, как этот «красногалстучник» не решится пересечь черту, за которой только пустота и смерть. Она знала, что Институт расположен довольно близко к пограничной черте, но всем жителям Ойкумены с младых ногтей было известно, что пересекать Грань ни в коем случае нельзя. Отважившихся на такое ждала или психиатрическая больница или тюрьма. Ойкумена функционировала как некая замкнутая экосистема, воссозданная из руин последней войны, с трудом собранная по кусочкам, когда люди нашли единственное ещё пригодное для жизни место, почти не затронутое радиацией и отравой. Тех, кому этого было мало, ждала незавидная участь. В списке преступлений переход границы стоял вторым пунктом после убийства. Слишком дорогой ценой далась эта последняя, уже окончательно последняя мирная жизнь. И теперь Алби во все глаза смотрела на человека в чёрном костюме и алом галстуке, сидящего на каменистом берегу и равнодушно покусывающего сухую травинку. Человека, решившего войти во Внешний мир.

Глава 9

— Что мы имеем на данный момент? — Рон Гир требовательно посмотрел на своего старого товарища. Гельт Орс по обыкновению закурил тонкую сигарету и задумчиво стряхнул пепел в личную пепельницу-коробок на цепочке.

— Думаю, от постов и засад толку будет мало. Мы распыляем силы на второстепенные задачи. Лейтенант Рифус Гарт если уж сумел пройти сквозь запертые двери Института, предварительно повредив микросхему, то за его пределами бог его знает, куда его понесёт. Неприятно это признавать, но скорее всего, мы его упустили. Ренегат всё равно что партизан, а в хрониках партизанская война описывается как одна из самых безнадёжных. Думаю, следует сосредоточиться на его вероятном визите к канцлеру. Потому что это единственное, что я могу гарантировать, он сделает.

— Гельт, — капитан Гир нарезал круги по своему кабинету, выстукивая пальцами по мебели какой-то ритм, — твои прогнозисты и аналитики могут хотя бы приблизительно обосновать его мотивы? Мотивы, Гельт! Я хочу знать, что им двигало. Я не верю во внезапное помешательство. У Гарта устойчивость психики по шкале Оруса десять и восемь. Из одиннадцати. Это холодный расчётливый отморозок без малейших угрызений совести. Его практически невозможно вывести из себя. Я знаю его пятнадцать лет, ещё с тех пор, как он двадцатилетним юнцом пришёл в бригаду. И уже тогда в нём был виден потенциал. И все пятнадцать лет службы этот потенциал работал на благо Отдела, а значит, правительства и всей Ойкумены. И что пошло не так?

Гельт Орс вертел в пальцах сигарету. Положение становилось весьма щекотливым. Рону Гиру будет весьма трудно принять правду.