Алби (СИ)

— Давай, — прошептал он, — это не больно. Давай, приласкай меня. А я умею платить по счетам...

Утром он встал, не спеша оделся и уселся на пол, прислонясь к большой стопке старых книг. Теперь надо решать, куда двинуться дальше. Для финального шага время ещё не пришло, нужна как минимум неделя, чтобы Гир и компания поняли, что Рифуса Гарта голыми руками не возьмёшь. Конечно, если бы не счастливый случай с Селвином, он вряд ли бы так беззаботно сейчас предавался размышлениям, Рифус не верил в судьбу, и всё же удача была на его стороне. Редкая удача, немыслимая. Один этот чёртов люк чего стоит. Впору поверить, что дело и впрямь выгорит. Он вспомнил, что у небольшой пристани рядом с домом Рены он видел старый, но ещё держащийся на воде катер, точнее, небольшую моторку. «Отлично. Вот теперь я знаю, куда мы направимся. М-да, Алби, зуб даю, таких мест ты никогда не видела. И там нас не то что не найдут — никто в здравом уме даже не сунется в эти дебри... Да, это вариант... не зря тебя, Риф, капитан Гир называл отморозком...» Он перевёл взгляд на спящую девушку. Алби свернулась калачиком, подсунув ладони под щёку, и спала, закутавшись в тонкую простынь, которая обрисовывала её хрупкую фигурку. Гарт посмотрел ещё несколько секунд, а потом развязал галстук и начал заново расстёгивать рубашку.

Алби выждала с закрытыми глазами, пока «красногалстучник» оденется, и постаралась прикинуться спящей. Ей безумно хотелось остаться в одиночестве и не видеть вообще никого, ни Гарта, ни Рену, никого в целом свете. Но все мечты её остались в прошлой жизни, где она занималась любимым делом, собиралась выйти замуж, а потом родить двоих, нет, троих детишек. В её нынешней жизни были только предательство, страх, боль и лейтенант Рифус Гарт. Он, словно прочтя её мысли, наклонился и слегка потряс за плечо.

— Вставай, утро уже. Одевайся, я тебя наверху подожду. Мне надо кое о чём перетереть с твоей прекраснодушной старушкой, так не одобряющей твой выбор.

Девушка села на матрасе, стараясь не глядеть в сторону Гарта. Ей было невыносимо ощущать его взгляд. Если раньше она была просто пленницей, с которой он обходился хоть и без особого пиетета, но признавал в ней какую-то личность, то теперь она стала подстилкой «красногалстучника», в чём и обвиняла её Рена. Рабыней, наложницей, которую он мог поиметь, когда ему заблагорассудится, и столько раз, сколько захочет. Но самым ужасным и омерзительным было даже не это. По щекам Алби катились слёзы, но это были уже не слёзы боли или страха. Она всхлипывала от душного, горячего, липкого стыда, который забивался в горло, жёг её изнутри до спазмов в желудке и барабанным боем отдавался в висках. Стыд и ненависть к себе — вот и всё, что была способна испытывать Алби, скорчившись на своей импровизированной постели, стоило ей вспомнить эту ночь. Нет... стоило ей вспомнить раннее утро.

Она спала очень беспокойно, всё время ворочаясь, сбивая ногами тонкий хлопок и тихо поскуливая от ноющей боли внутри бёдер. Ей снились горячечные сны, сумбурные видения из самых потаённых уголков сознания, в которых сплетались воедино собачий вольер, улыбающийся профессор за своим столом, плачущая Рена, Кит, в первый раз робко прикасающийся к ней, сначала совсем неумело, потом, войдя во вкус, всё смелее, а потом лицо Кита изменилось, черты стали более резкими, волосы потемнели, а глаза из голубых стали светло-карими. И только ощущения от прикосновений остались прежними. Она очень осторожно приоткрыла глаза. Рифус Гарт поднял на неё взгляд, оторвавшись от своего занятия, и сообщил как ни в чём не бывало:

— Чистой воды альтруизм. Со мной бывает, хотя редко.

На этот раз Алби вскрикивала вовсе не от боли.

— Алби! — из проёма послышался раздражённый окрик Гарта. — Давай уже, живо. Выходные отменяются, спать до обеда будешь в другом месте.

Она начала судорожно натягивать футболку и штаны. Как бы там ни было, а его заложницей она быть не перестала. А сейчас, наверно, даже хуже, стала вещью, собственностью, её трясло от брезгливой жалости к себе и она ничего не могла с этим поделать. Наконец девушка вылезла в комнату.

Рифус кинул ей матерчатый свёрток.

— Переоденься. Я тут нашёл более-менее по размеру. На эти твои шмотки страшно смотреть.

Алби, не глядя, взяла свёрток и заперлась в ванной, получив долгожданную возможность внимательно себя рассмотреть после этой кошмарной ночи. Она разделась и приникла к зеркалу.

Шея, грудь и плечи были покрыты сине-багровыми пятнами, губы распухли и покраснели, внутренняя поверхность бёдер превратилась в один большой синяк. Она шмыгнула носом и осторожно запустила руку внутрь. Хоть крови нет, она была убеждена, что в первый и во второй раз у неё что-то разорвётся внутри от остервенелых рывков. «Когда это закончится... Боже, ну когда это всё наконец закончится... Что я ему сделала, лично ему? Я не пытаюсь сбежать, я не спорю с ним, я делаю всё, как он скажет... За что он меня... так... Как только Рена могла подумать... что я могу быть с ним... добровольно...» Краска бросилась ей в лицо.