Альбигойские войны 1208—1216 гг.

Предметом гордости Симона был знатное происхождение. Он вел свой род с Х века, по мужскому колену – через графов Гено, от которых, собственно, и происходил, а по женскому – генеалогия Монфоров терялась среди первых варварских поселений на берегах Сены. Старинный замок Монфор, в 8 лье от Парижа, на берегу Сены, в самом центре французской земли, пережил многие поколения. Когда к Х столетию пресеклась линия его владельцев, то молодая наследница этой фамилии, последняя в роде Монфоров, вышла зaмуж за Вильгельма, графа Гено; их сына звали Амори. Он присоединил к своему имени исчезнувший титул фамилии Монфоров. Альбигойский герой был его правнуком.

Сила этого дома росла при помощи удачных браков. Отец нашего Симона, именовавшийся бароном Монфора и графом д’Эвре, женился на английской графине Лейчестер. Знаменитый барон, придавший такую историческую, хотя и печальную известность дому Монфоров, был последним плодом этого брака [3_48]. Симон женился на Алисе Монморанси, женщине мягкого характера, довольно умной, принесшей ему богатое приданое и много детей, но не сумевшей смягчить характер своего задумчивого, упрямого и жестокого мужа. В Симоне не исчезал родовой тип полудикого франка, будто сейчас со всей страстностью воспринявшего религию. В его жилах текло немного галльской крови.

Симон успел ознаменовать себя подвигами во время Византийского похода 1204 года. Когда он хотел, Симон мог казаться разговорчивым, даже утонченным в обращении. Но в большинство случаев он казался недоступным. В его характере было много энергии, но еще больше честолюбия.

Чувствуя себя призванным и способным к власти, он был вдвойне опасен, ибо мог прикрываться маской набожности, если того требовала ситуация. Впрочем, его религиозность почти всегда была непритворной. Он был создан повелевать и словом, и страхом. Его строгость доходила до жестокости и даже свирепости. За честолюбие и жестокость его упрекает даже ультракатолический историк, Райнальди, который считает смерть, постигшую Монфора, справедливым наказанием Божьим. Провансальский поэт угадал скрытые замыслы крестоносного героя, влагая в его уста слова, сказанные якобы при избрании: «Я принимаю власть под одним условием: при всех крайностях присутствующие здесь бароны всюду пойдут за мной». На войско и рыцарство он производил впечатление своею величественной наружностью, гордым взором и редкой физической силой даже для того железного века. Он не был чужд военных талантов, хотя часто руководствовался необдуманной храбростью и слепым презрением к опасностям.

Теперь была достигнута заветная цель его жизни. Он собирался стать государем всех земель, которые крестоносцы отвоюют у еретических феодалов. Именно таковы были обещание и условие легата.

Ход крестовой войны с альбигойцами до первой осады Тулузы

Первым делом Симона по избрании в военачальники было издать грамоту, в которой он достойным образом награждал духовенство, так возвысившее его. В ней господин Монфора называет себя «графом Лейчестером, виконтом Безьера и Каркассона»[45]. Тогда же он распорядился обложить десятиной, в пользу церквей, всех без исключения лангедокцев, объявив, что всякого, кто того не исполнит, он будет считать своим врагом. Вместе с тем он установил ежегодный налог в три денария на дом (очаг) в пользу собственно Римской Церкви.

В то же время последовало оригинальное постановление, показывавшее, как истощились средства крестоносцев. Ересь была обложена штрафом. Все отлученные, т. е. еретики, не раскаявшиеся в продолжении 40 дней, должны откупаться, смотря по званию: рыцарь – 100 солидов, гражданин – 50, ремесленник – 20 солидов. В благодарность Монфор, со своей стороны, обязался платить Св. Петру ежегодную лепту подобно королям английскому и арагонскому.

Между тем в крестовом стане происходили раздоры и неурядицы. Герцог Бургундский, граф Неверский и многие другие считали себя оскорбленными, когда увидели своим начальником монфорского барона. Все они объявили, что оставят лагерь и уведут свои отряды. Легат с трудом упросил остаться бургундского герцога. Тем не менее силы крестоносцев значительно уменьшились; впрочем, с другой стороны, они выиграли в единодушии. Герцог Бургундский поступал великодушно; он, видимо, обладал талантом полководца; советы, данные им Монфору, отличаются блaгopaзумиeм, знанием всех обстоятельств, – и Симон исполнял их беспрекословно. К счастью альбигойцев, герцог скоро уехал. Но под его руководством Монфор успел предпринять поход в самый центр ереси, в Альбижуа.

Укрепления Минерва, Терма и Кабарета было трудно взять, поэтому их решено было блокировать особыми отрядами, что продолжалось целую зиму вплоть до будущего лета. Вторжение же в Альбижуа с главными силами было более удачно.