Альбигойский крестовый поход

Осенью 1225 года Романо призвал Амори и Раймунда VII предстать перед поместным Собором в Бурже 30 ноября. Шесть архиепископов, а также епископы и аббаты из девяти провинций собрались в надежде увидеть решительное разрешение спора, и они не были разочарованы. Раймунд выступил первым. Он пообещал удовлетворить все претензии духовенства и вернуть все то, что отнял у Церкви; ересь будет выкорчевана из его владений, а авторитет Церкви восстановлен повсюду. Более того, он готов был принять любые условия, которые Папа может предъявить ему, если Собор согласится на его примирение с Церковью. В ответ Амори предъявил декреты Латеранского Собора и письма, в которых Иннокентий III и Филипп Август признавали его отца графом Тулузы. Последовали ожесточенные дебаты между приверженцами той и другой стороны. Затем каждый член Собора представил свое мнение в письменном виде, и легат, после длительного изучения их советов, объявил, что Собор вынес решение против Раймунда, так как тот "не повиновался приказам Церкви так, как от него ожидали". Найдя нужный ему юридический предлог, Романо во главе делегации прелатов предложил королю привлекательные условия для руководства вторжением в Лангедок: индульгенции лично для него и всех его сторонников, перемирие с Англией, подкрепленное церковными санкциями, и десятину из доходов Церкви. 28 января 1226 года легат публично подтвердил отлучение Раймунда от Церкви на королевском Совете в Париже, и Амори де Монфор безоговорочно передал все свои права в Лангедоке королю. Два дня спустя Людовик принял крест. Из Рима Гонорий прислал свои поздравления: "Слава Господу Иисусу Христу, который воспламенил души нашего сына Людовика, епископов и баронов его королевства пылкой верой; теперь мы можем надеяться, что вероломство и упрямство еретиков будут посрамлены".

Сбор армии был назначен на 17 мая в Бурже. Проповедь крестового похода началась немедленно, но армия, собравшаяся для вторжения в Лангедок, не была крестоносным войском в том смысле, в каком им было войско 1209 года. Это была королевская армия на службе Церкви. Права короля на получение феодальной военной службы от вассалов были соблюдены до пределов юридического прецедента, и те, кто не мог или не хотел лично явиться, были вынуждены платить наемникам, чтобы те сражались вместо них. Размеры армии Людовика впечатляли, но истины в замечании о том, что ее собрал страх перед королем, а не вера в Бога, было больше, чем в язвительности франкофоба из английской хроники. Прибыли Бушар де Марли и Савари де Молеон, которые сражались на противоположных сторонах при Кастельнодари в 1211 году. Были конечно же Ги и Амори де Монфор. Графы Бретани и Шампани приехали поздно и уехали, как только позволили приличия. Толпа епископов и аббатов, всегда большая в подобных экспедициях, разрослась до неконтролируемого размера из-за предложения освобождения от уплаты десятины, которое было сделано, возможно, неразумно, тем, кто явился лично. Вместе с остальными пришли хромые, немощные и слепые, а также целая армия женщин и детей. Их влекла старая традиция, которая превращала крестовый поход в форму массового паломничества, и они надеялись получить индульгенцию в качестве обслуги лагеря. Но легат освободил их от обета и отправил по домам.

На Юге Раймунд VII занимал деньги, а коммуна Тулузы учреждала вечные лампады в святилище Святого Экзюпери. Но ни святой, ни грешник не могли сравниться с ресурсами Капетингской монархии, и граф начал переговоры об английской помощи еще до того, как услышал решение Собора в Бурже. Английский король, Генрих III, отнесся к этому с пониманием. Он недавно потерял Пуату и Ла-Рошель оккупированные войсками Людовика VIII, и его опьяняла перспектива вернуть их, в то время как французский король будет втянут в Лангедокскую неразбериху. Летом 1225 года был составлен секретный договор. Состоялся обмен послами, и брат Генриха, Ричард Корнуольский, был отправлен в Гасконь с войском. Гонорий был встревожен. Когда до сбора армии в Бурже оставалось всего несколько дней, он направил Генриху III строгое письмо, в котором напомнил ему о его долге избегать любых действий, ставящих под угрозу успех крестового похода, который был священной войной, ведущейся по приказу Церкви против отлученного от Церкви и известного покровителя еретиков. На самого Генриха это послание не произвело никакого впечатления, и он "страстно желал пересечь море в силе". Но его Совет был более осторожен и, возможно, более уважителен к церковной власти. Воодушевленный не слишком оптимистичным докладом Ричарда Корнуольского, Совет решил, что экспедиция из Англии не своевременна и неразумна. Была проведена консультация с придворным астрологом и по его предсказанию выходило, что если оставить его крестовый поход в покое, то Людовик умрет во время этой экспедиции и оставит свое королевство в полном хаосе. Генриха, тоже ожидала подобная перспектива, и он согласился оставить Раймунда разбираться со своими проблемами самому.