Альбион и тайна времени

— Люди думают, что они могут что-то изменить в этой жизни. Сколько веков уже наивность не находит себе подтверждения, а они все никак, не научатся. Если бы каждый человек старался совершенствовать самого себя, быть может, и мир бы стал лучше. В прочему у меня нет определенных суждений. По характеру я ведь очень ассимилятивна и слишком поддаюсь влияниям, порой самым противоположным.

Антони Слоун:

— Я не позволяю себе задумываться над столь беспредметными вопросами. У каждого человека своя функция. Пусть философы и политики решают временные тайны. Я со своей стороны буду стараться для них в области усовершенствования автомобилей.

Гленн Браун:

— Никакой тайны Времени нет. Забивать себе голову подобными пустяками — значит намеренно отвлекаться от насущных вопросов дня. Я бы всех, кто занят подобными беспочвенными размышлениями, отправил на месячишко в шахту: двойная бы польза была: голова от глупостей очистилась и уголька прибавилось….

— Ну а сама-то, сама ты, что думаешь? — невесть откуда слышится мне гулкий голос Нострадамуса…

Хмурое лондонское утро. Брызжет дождик, и ржавчиной листвы покрыты тротуары. Хочется спать, или плакать…

Солнце сжигает траву. Асфальт плавится, под ногами Лондона задыхается от жары. Сладкие воды не утоляют жажды. Льдинка из холодильника спасительным куском тает на губах…

Прохладный вечер весны. Пьянят запахи распускающихся акаций. Раскидываю руки и медленно начинаю взлет. Сначала это прыжок с замедленным опусканием на землю, потом снова прыжок чуть выше, выше, выше, выше, выше. Лечу!

Вечерний Лондон удаляется, становясь темными пятнами на кирпичном полотне. Морской ветерок треплет мое пальто, и вот уже вижу я весь остров, похожий на присевшую на задние лапы мышь, повернувшую морду к небу. А вот уже и его не видно, и я одна между двумя великими нераскрытыми тайнами Земли и космоса, лечу малой песчинкой, готовая ежесекундно упасть, разбиться, улететь, исчезнуть в глубине одной из этих тайн: в земле по закону природы или в космосе, как исключение. Лечу домой.

На мгновение — уж не щедрый ли подарок Нострадамуса — не глазами вижу, а всем существом ощущаю раскинувшийся внизу человеческий мир — микрокосмос каждого существа, такой одинаковый и такой непохожий. Ощущаю, и только. Нет сил охватить, постичь, проникнуть.

Минует мгновение, и лечу дальше, сознавая свою малость — невозможность совершить невозможное.

— Проснись, проснись, ты уже не маленькая, чтобы летать во сне, — говорит мне мама, и я открываю глаза.

Дом. Москва. Родина. Мир привычных понятий и представлений. Жизнь, в которой я люблю и ненавижу, ищу, нахожу, не могу найти.

И радостно, и страшновато в этом родимом мире. Я вошла в него, словно и не выходила, но лишь войдя, почувствовала, как неуловимо что-то изменилось: мама, что ли, постарела или соседская девочка из ребенка в невесту превратилась?

Нет, не в этом дело. Это на мне невидимый тонкий слой чужести, словно пыль легкая, как ни смахивай ее, малая малость в порах остается.

Но свой мир, властный и сильный, он не дает времени впадать в тонкости неуловимых ощущений: отдохнула немного и подставляй плечи — жизнь твоя желает на тебя навалиться с новой, как говорят, силой.

И скоро, ох как скоро, словно и не было в моей жизни Англии, словно и люди все те приснились мне в длинном чужом сне, словно и не мучилась я над загадками времени.

К чему мне здесь эта тайна? До нее ли занятому человеку? И правы те, кто говорит, что нет ее вовсе и быть не может, а есть жизнь твоя, однажды данная: живи по ее законам своего времени и общества — вот и все.

На том и хочу я поставить точку с благодарностью жизни за все ее дары, среди которых Альбион не самый малый.

На том я ее и ставлю.

Но откуда это на моем столе, совсем свободном от бумаг и заметок, появился листок? В центре его заглавными буквами напечатано на машинке:

ТАЙНА ВРЕМЕНИ и АЛЬБИОН