Альбион

Рин поднялась, расправила плечи и сделала несколько наклонов, касаясь пальцами мысков. Аня засмеялась.

— Домой, — сказала Рин. — Нам пора возвращаться.

Женщины собрали оружие в корзины и убрали деревянные мечи в ножны.

— В следующий раз, когда эллоны придут в Лайанхоум, — сказала Аня, — мы перебьём их.

— Да. В следующий раз. Но не слишком ли много было этих следующих разов?

Они шли через лес, мягко ступая по опавшим сосновым иголкам.

— Я не понимаю, — задумчиво произнесла Аня. — Ты постоянно говоришь, что я должна быть лидером, но каждый раз, когда я собираюсь сделать что-то, останавливаешь меня и напоминаешь об осторожности и осмотрительности.

— Да.

— Но почему?

Рин посмотрела на голубое небо и на зелёную листву деревьев. Воспитание ребёнка после смерти Сайор было нелёгким делом. Подростковый возраст вообще не самый лучший, а с Аней после такой страшной смерти матери было и того хуже. Рин пыталась быть для Ани одновременно матерью и отцом, но чувствовала, что ей не удаётся ни то, ни другое.

— Почему? Странный вопрос. Мне кажется очевидным, что если ты собираешься вести нас, ты должна быть живой, — она обошла коровий блин, чувствуя раздражение. — Пока ты была не готова к войне с эллонами, было бы сумасшествием открываться им. Но теперь, я думаю, ты готова. И они не заставят себя долго ждать.

Аня некоторое время молчала. Она была среди жителей деревни, нашедших тело её матери у подножья холма, и наблюдала за тем, как они похоронили чудовищно покалеченные останки под неприметным кустом. Рин объяснила Ане, что если бы её не было там и если бы она не была дочерью Лайана, крестьяне моментально забыли бы о существовании её матери. Вместо этого они удостоили её почестей, которых заслуживал разве только монарх. Аня-подросток смотрела на церемонию со слезами на глазах, но не чувствовала в душе особого сожаления. Сайор всегда была дальше от неё, чём Рин; было заметно, что она не любит мать, даже когда сидела у неё на коленях. А Рин играла с ней в мяч и учила приёмам рукопашной борьбы.

— Значит, мы начинаем? —— спросила Аня.

— Да. Скоро мы нанесём удар.

Они входили в деревню по немощёной, но хорошо утрамбованной дороге.

— Мы должны убить их?

— Я не вижу ничего другого. Альтернатива одна — они перебьют всех жителей Лайанхоума. Уж они-то не будут задумываться — они обучены убивать.

Аня заметила гриб в траве у обочины и, нагнувшись, сорвала его. Рин даже не сбавила шага, наблюдая, как Аня бегом догоняет её.

— Я не люблю убивать, — сказала Рин, — так же, как и ты. Но эллонские солдаты убьют нас безо всяких угрызений совести: мы для них — животные, готовые для убоя. Они не считают нас людьми, подобными себе.

Она мотнула головой, и её седые волосы взметнулись словно от порыва ветра.

— А ты считаешь нас людьми?

Рин остановилась и с яростью взглянула на Аню.

— Конечно, — сказала она. — Почему ты спросила?

— Ты иногда кажешься такой холодной…

Рин помолчала немного.

— Я любила твою мать, ты знаешь, — сказала она наконец. — Когда она умерла, я задумалась. Мне хотелось, чтобы она была жива, но это, конечно, было невозможно. Тогда я решила, что её смерть была не напрасной.

— И при чём здесь убийство эллонов?

— Ещё как при чём, дитя моё. Ещё как. Твоя мать видела, что сделали эллоны с твоим отцом, и она никогда бы не простила им этого. Если бы она была посильнее и осталась в живых, чтобы самой убить их. Она не умела прощать: видно, поэтому и покончила с собой.

Теперь они были в центре Лайанхоума и повернули налево, чтобы подняться на холм, к дому. Аня перекладывала гриб из одной руки в другую, наслаждаясь ощущением его прохладной плотной поверхности.

— Она так и не простила мне того, что стала моей любовницей, — сказала Рин, поддав ногой лежащий на дороге камень, — хотя и желала этого больше, чем я.

— Но ты никогда не пыталась стать моей любовницей, — заметила Аня.

— Ты мне не нравишься как женщина, — ответила Рин, не глядя на девушку.

— Спасибо.

— Я люблю тебя, но по-другому. Я думаю, Сайор любила бы тебя так же, как я, если б осталась в живых. Что же касается меня, то ты — моя дочь, вот и всё.

Аня открыла скрипучую дверь, войдя в дом, налила в котелок воды и зажгла под ним огонь. Рин села на табурет, скинула ботинки и вытянула уставшие ноги.

В доме кто-то был.

Они вдруг поняли это одновременно.

В руках у Рин появился клинок. Аня убрала котелок с огня.

— Эй! — раздался голос откуда-то из спален наверху.

— Вроде, не враг, — заметила Рин, не торопясь, однако, убирать клинок.

— Это я, — сказал голос.

Аня смертельно побледнела. С детства ей говорили, что эллонские солдаты могут прийти в дом только потому, что она — дочь Лайана. Теперь её самые страшные кошмары становились явью.

— Забудь об этом, — сказала Рин. — Это не эллон. Совсем другой акцент.

— Тогда кто же это?

— По-моему, этот странный певец. Который был здесь, когда погибла твоя мать.

— Ты где? — крикнула Рин.

Она всё ещё держала в руках клинок.