Читаем Альбом для марок полностью

      В Гаване,      Где под сводом лазурных небес      Всюду рай и покой…           Вернулся Джон из северной Канады, —           А ну-ка, парень, налей бокал вина!..

Этой экзотики я набирался у мамы, Веры, Юрки Тихонова и – больше всего – у Шурки:

      Раньше это делали верблюды,      Раньше так плясали ботокуды,      А теперь танцует шимми целый мир…           Шумит ночной Марсель           В притоне Трех Бродяг…      В кейптаунском порту,      С какао на борту      Жанетта оправляла такелаж…           Есть в Батавии маленький дом,           Он стоит на утесе крутом,           И ровно в двенадцать часов           Открывается двери засов,           И за тенью является тень,           И скрипит под ногами ступень,           И дрожит перепуганный мрак           От прошедших и будущих драк.

Очень рано к экзотике стала примешиваться и мешать ей блатная струя. Добил экзотику Гоп-со-смыком. Пластинку эту – заигранную до седины – я видал только раз, а песню мы знали и пели все – как и ее бесчисленные продолжения:

      Гоп со смыком петь не интересно, да-да,      Сто двадцать два куплета вам известно, да-да,      Лучше я спою такую      Ленинградскую блатную,      Как поют филоны в лагерях, да-да.

В первую пятилетку да-даизм оказался насущней экзотики. Во вторую – атмосферу разрядили возвратившиеся фокстроты и танго, джаз. После войны джаз – как западный – запретили.


Запретный, дикий, опьянял, будоражил. С дикими рожами, самозабвенно, в четыре руки мы отбивали такт по столу – благо, тяжелая мембрана на семидесяти восьми оборотах не соскакивала с бороздки.

От Шурки, ни от кого больше:

      Роди́лся я, друзья, в Одессе-маме, да-да,      Но пусть все это будет между нами, да-да,      Овладела мною сразу      Музыкальная экстаза,      И теперь зовусь я Гоп-со-джаза, да-да!

В двадцатые заграница была мечтой, в тридцатые – смутным фактом, в войну – войной, после войны —…

Услышав по радио Муки любви Крейслера, я затосковал – как к весне. Прочувствовав в тысячный раз Брызги шампанского, я вдруг понял, что есть красивый мир, заграница, юг Франции, кавалеры во фраках, дамы в вечерних платьях – и этого мира мне никогда не видать.


Удельная – это двух-трехмесячный отдых от школьного напряжения, почти приволье. Никто от меня ничего не требует. Утром лениво встал, если хочется – поковырялся на грядках. Если жарко – пошел купаться; каждый раз мама:

– Смотри, только не утони…

Примерно раз в лето – упоительное путешествие по Македонке с Шуркой в чужой одолженной лодке.

Под вечер можно съездить/сходить в Малаховку в летний кинотеатр на шестичасовой – позже страшно.

И главное – ежедневное сидение в гамаке. Сквозь яблоню светит солнце, рядом на траве в миске – клубника, малина, вишня, яблоки, сливы. Можно почитать, посочинять, пособраться с мыслями, вникнуть в новые ощущения.


В детстве мы подглядывали в купальню. Однажды при мне подмывалась сумасшедшая тетка Вера. В первом классе я увидал, что девочки сикают не так – и все равно до отрочества не верил, что женщины и мужчины устроены как-то по-разному.

Я рассматривал себя так и в зеркало. Лез за объяснениями в Малую советскую энциклопедию:

АА – ВАНИЛЬ, ВАНИНИ – ГЕРМАНИЗМ, ГЕРМАНИЯ – ДРОТИК, ДРОФЫ – ИСЛАМ, ИСЛАНДИЯ – КОВАЛИК, КОВАЛЬСКАЯ – МАССИВ, МАССИКОТ – ОГНЕВ, ОГНЕВКИ – ПРЯЖА, ПРЯМАЯ – СКУЛЫ, СКУЛЬПТУРА – ТУГАРИН, ТУГЕНБУНД – ШВЕРНИК, ШВЕЦИЯ – ЯЯ.

На развороте с Гарри Поллитом были: Половая зрелость, Половое бессилие, Половое поколение, Половое размножение, Половой акт, Половой диморфизм, Половой отбор, Половой член, Половые болезни, Половые железы. Половые извращения, а на следующем – Половые клетки, Половые органы, Половые преступления и Половые признаки. По одним названиям ясно, что это для тех, кто уже знает.

Бедный Шурка целую зиму обрабатывал Павленковский словарь:

Бетховен – величайший из композиторов. Маркс – нем. экономист. Писал об отношениях труда и капитала.

Энгельс – последователь Маркса. Из своего громадного состояния ни копейки не оставил в поддержку проповеданного им учения. (Это по памяти, уверен, что точно.)


Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное