Альбом страсти Пикассо

– Саша, а как же наша семья, как же дети? Я не хочу, чтобы они росли без отца. И я люблю тебя. Ты лучше убей меня, а потом уходи.

Отец пытается утешить маму:

– Иришка, не говори ерунды. Ты – молодая, красивая, умная женщина, ты возглавляешь большой магазин. Ты достойна любви и легко найдешь мужчину, который будет вести себя по отношению к тебе порядочно. А я – не такой, не оправдал твоих надежд, я тебя не стою. Прости меня, я виноват. Но дети не пострадают от нашего развода, я буду с ними общаться, буду помогать, сделаю все, что смогу… Я устал тебя обманывать…

Сердце Вадима разрывается от боли.

– Саша, не уходи, пожалуйста, – умоляет мама. – Останься с нами. Если тебе так нужна та, другая – ну пусть, встречайся с ней. Только я не могу без тебя…

– Ира, я тебя не стою. Ты можешь быть счастлива. Я никогда не стану унижать тебя той моделью отношений, которую ты предлагаешь. Все должно быть правильно и честно…

Отец (точнее, монстр в его теле) прав: все и будет правильно и честно.

Монстров надо уничтожать. Только так и никак иначе.

Папу придется убить. И маму. К сожалению, мамочку тоже придется убить– она не заражена черной проказой, но вся ее жизнь – в отце, которого фактически уже нет.

Несколько дней Вадим обдумывает, как именно можно реализовать намеченный план.

По всему выходило, что расправляться с родителями придется утром, когда они еще спят. Однако в постели их все-таки убивать нельзя – это будет подозрительно. Чтобы милиция ничего не заподозрила, желательно инсценировать ограбление, вынести какие-то ценные вещи. Или, может быть, преступники ворвались в дом ранним утром? Но тогда почему они пощадили Вадима? А если убить родителей прямо в спальне (сонные, они окажут меньше сопротивления, чем те куры из деревни, которым острое лезвие отсекало головы), а потом перетащить их тела – то милиционеры могут по следам догадаться: тут что-то нечисто…

В конце концов он все понял: маму надо убить в коридоре, у двери. А отца можно зарезать и в постели. Со стороны это будет выглядеть следующим образом: Вадим убежал в школу, вор позвонил в дверь; мама, уверенная в том, что сын что-то забыл, беспечно открывает дверь – и убийца набрасывается на нее.

Очень важно все сделать бесшумно. Потому что если проснется отец – все пропало. Он и так сильнее, взрослый сильный мужчина. А темные силы, пробравшиеся в оболочку его тела, делают его еще более сильным.

Накануне того, как все случилось, Вадим задержался после уроков. Пошел на пустырь, достал из портфеля припасенный нож с острым как бритва лезвием, подманил кошку…

На ее теплой шее пульсировала жилка. Набрав в легкие побольше воздуха, Вадим чиркнул по ней – и кошка, не издав ни звука, сразу обмякла, а из ее перерезанного горла хлынула кровь.

«Разрез на шее надо делать глубокий и длинный, – понял он тогда. – Только в этом случае смерть наступает быстро…»

Но мама, мамочка любимая – это же не кошка.

Трясутся руки, во рту все пересыхает, голова кружится.

От любви к маме, кажется, даже начинается жар.

Отца не жаль, его и так уже почти нет, черные монстры просто свили гнездо в его теле.

Но мама, мамочка…

И все-таки он, как и планировал заранее, вечером предупредил родителей:

– Завтра с утра я встану пораньше. Хочу до школы к Танюше в больницу съездить.

Мама растерянно разводит руками:

– Но тебя так рано никто не пустит к сестре. Ты лучше после школы к ней сходи.

– После уроков у нас там еще классный час будет. А Таня просила фломастеры ей привезти и альбом. Ма, да я просто медсестру попрошу, чтобы Тане все передала. Она проснется, порисует. Ты не волнуйся, я сам соберусь, и чаю попью, и бутерброды сделаю.

– Ну как знаешь, – устало шепчет мама. Под ее глазами обозначились темные круги и морщины, которых не было раньше. Но она все равно красивая, очень-очень. – Ты только дверь не забудь за собой захлопнуть…

Родители засыпают поздно. Мама всхлипывает во сне, отец храпит.

Чернота за окнами сначала синеет, потом делается голубой.

Пора…

Вадим, вытащив из-под подушки нож, крадется в комнату родителей, трясет маму за плечо.

– Мамочка… Посмотри, пожалуйста, я запутался. У Тани несколько альбомов, который взять?

– Оба, – мама переворачивается на другой бок, ее дыхание быстро становится ровным.

– А карандаши ей нужны? – лоб Вадима покрывается испариной: все идет не по плану. – Или только фломастеры?

Она все-таки посыпается, откидывает одеяло, ворчит, направляясь в коридор:

– Да что же это такое! Ничего в этом доме без меня найти не могут, и…

На белой атласной сорочке красные брызги заметны даже в предрассветных сумерках.

Жизнь без мамы – это ужасно.

Не надо было этого делать!

Горе и паника нарастают снежным комом, руки трясутся.

– Потом, – шепчет Вадим, сжимая нож.

Вся боль и слезы – потом.

Теперь предстоит сразиться с темными силами.

Это из-за них мама была несчастна, это от них надо защитить сестру, невинную душу, чистого ангела…

С отцом все не так просто.

Вадим чиркает по его горлу. Но, наверное, не успевает перерезать какие-то жизненно важные артерии.