Альдана. Последняя королева эпохи (СИ)

— По-моему, на легендарную Дарью Винсент ты не похожа, — изрёк старший. — Я тебя вообще не такой себе представлял, но думал, что ты можешь другой оказаться. Оказалось, разница между тобой и образом, придуманным мною, слишком велика.

— Вы разочарованы?

— Не стану скрывать.

— Наваждение прошло, — ведьма потёрла виски. — Голова болит.

— Это хорошо. Значит, сопротивляешься, — смилостивился парень. — У нас в Академии повесили в холле первого этажа твой портрет, так я заметил, что многие студенты задерживают на нём взгляд и, наверное, в этот момент что-то про себя говорят. В нашей группе холл назвали местом веры, возле портрета было принято делиться своими планами на будущее и надеждами, этот то ли обычай, то ли обряд распространился не только среди нас, но и среди всех студентов Академии, Академии Защитников.

— Как мой портрет там оказался?

— Одного из наших преподавателей пригласили в Магическую Академию читать курс лекций по боевой магии, и в тот день, когда ты с друзьями покидала королевство, он вас видел, запомнил тебя и написал по возвращении твой портрет.

— Много я для вас значу…

— Ты веру нам подарила. Твоя история в Альдане о многом говорит, многое найти помогает в себе. А ты, кажется, сама её перечитать не можешь.

— Я уже испортила себе всё, — Дашка уставилась на изуродованные ладони. — Родной магии нет, а инородной мне пользоваться нельзя было, чтобы не смешивать силы разных видов и свойств.

Красноглазый пёс, стуча когтями, подошёл к хозяйке, обнюхал её руки. Снова показал клыки, холка его слабо воспламенилась.

— Скучаешь по своей магии? А я — по своей, — ведьма опустила пальцы в невысокое пламя, побаливающие шрамы перестали беспокоить.

Фиелин встряхнулся, ей пришлось отдёрнуть руку, опять занывшую.

— В тебе ведь силы и не смешаны, — неожиданно произнёс парень. — Если магию в тебе удалось заменить с огненной на чёрную, то и наоборот можно, скорее всего.

— Эта технология известна только в Центре, — подал голос младший так же внезапно. — А здесь тебе никто не поможет.

— Замолчи, — прикрикнул на него старший. — Мне ты сколько нервов подпортил, теперь и ей ещё будешь?

— Ты же видишь, что она не та, которую вы боготворили, — он поднялся, шагнул к Дашке, но старший отвесил ему мощную затрещину, и парень растянулся на полу.

— Так вы вместе сюда попали? — поняла ведьма. — Не по его вине?

— Отчасти. Эту тварь, кстати, зовут Барклиаф, а меня — Дерхонис.

— И чем же он вызвал такое отношение к себе?

— Нас хотели забрать в армию, воевать с повстанцами. Я сразу собрался бежать, Барклиаф вообще боялся войны, но ещё больше боялся, что его найдут. К дезертирам у нас жестоки. Я, дурак, всё-таки уговорил его. Намучился с ним, конечно. Он жалеть начал, что поддался уговорам, порывался вернуться. Однажды я за ним не уследил. Его поймали. Разумеется, этот трус ещё и меня сдал.

— И вас не убили?

— У меня папаша известный человек, тренирует боевых магов. Некоторые из них у короля служат, — хмыкнул Дерхонис.

— Но почему не в тюрьму вас кинули, а в камеру Центра? — удивилась Дашка.

— Отец меня не очень-то любил. Он велел людям, работающим тут, в случае необходимости пустить меня на опыты вместе с Барклиафом.

— У него тоже родители не из простых смертных?

— Он сирота, рос в приюте. Я его пожалел. Нас когда-нибудь выпустят. Сознание нам замутят, как тебе, и с чистой совестью отпустят.

— О! Ты всё же признал! — поднял голову Барклиаф. — Отсюда нормальными не выходят. Дарья, у тебя ведь в нашем мире нет никого? — он сел на полу, облокотившись одной рукой на кровать ведьмы.

— Друзья есть, — возразила она. — Любовь есть.

— А живы ли они теперь? Я слышал, они с тобой на войне. У тебя нет семьи, нет того, кто жил бы тобой. Ты же чужая среди них, что, неправда? Тебе бы не переживать особо из-за того, что тебя тянут на другую сторону, к Эвилане Армад. По всем землям королевства столько людей, которым терять нечего, они могли бы позволить себе уйти туда, где теплее, удобнее, спокойнее, свободнее. Но нет, уходят люди, у которых на стороне света жёны с детьми и ещё куча народу. Предатели! А те, кто не может ими стать, потому что им предавать некого, думают, что именно такими подлецами и станут, и уступают место тем, кому не следовало бы.

— Нет, мне есть, кого предавать, поэтому я добровольно не подчинюсь им, — жёстко ответила ведьма.

— Значит, они тебя заставят, — протянул Барклиаф с безразличием. — Я тоже тебя по-другому представлял, — заговорил он более оживлённо. — О тебе ходили легенды, что ты одинока. Совсем. Вот я и высказал своё предположение о предателях.

— Оно глупое, — заявила Дашка. — Если против самого себя пойти — это тоже предательство.

— Ты можешь измениться так, чтобы оно таковым не казалось. У нас гораздо большие запасы в душе, чем нам кажется, — голос Барклиафа, наконец, отвердел.

— И что же скрываешь в себе ты? — усмехнулся Дерхонис, опередив Дашку.

— В том то и дело, что скрываю, — огрызнулся парень. — Не влезай, не дамся.