Алеет восток

– Лидочка, прекрати. Положа руку на сердце, Лазарева права – тебе было, что продавать?

– А и хорошо, что не было! Анна Андреевна, кого я боготворила – у нее большевики мужа расстреляли, сына гноили в тюрьме, а ее лишь поманили, она в Мурманск летит, «подвиги» красных моряков воспевать! Сынок ее Левушка, отсидев на лесоповале, – получил должность, доступ в архивы, и это правда, что гэбье звонило в его институт и предупредило, на такого-то сигналы о «неблагонадежности» не писать? Даже ученика и помощничка ему нашли, какого-то студента с истфака, Вальку-морячка, с которым Левушка вместе служил. И слился наш герой – творит, талант лелеет, с полного одобрения властей. А что обещали тебе, папа, – тому, что учил меня, «если тебе дали линованную бумагу, пиши поперек»? Большевики – ваш талант взяли в заложники, так же как семьи когда-то брали! И самое подлое, что они честны – работай, развивай, но будь за них!

– Лида, а разве это плохо? Если их власть сейчас совсем не такая, как в восемнадцатом году.

– Папа, ты дурак или слепой? Будь они все швондерами и шариковыми, было бы лучше, такая власть не продержалась бы и года! Но они сейчас – такие как Лазарева: умные, идейные, и воевать умеют, их Гитлеру свалить не удалось, хотя он всю Европу подмял! И даже таланты ценят, перестали в распыл пускать. Но они не интеллигенты, понимаешь? Ты мне рассказывал, что такое свобода, как при царе было, в «России, которую мы утратили», – когда интеллигент мог не зависеть ни от кого, плевать на власть, сам выбирать, где и кому служить, и его не смели тронуть иначе, чем по беспристрастному суду присяжных! А Лазареву спроси про такую свободу, она и не поймет! Или скажет, государству служить – долг раба! Как она перед нами разливалась – иди к нам, ты нам подходишь, хорошо работаешь, раб, будет тебе за это самая большая миска похлебки! А вы слушали, рот открыв, одна я пыталась вас удержать – и получила, больницу с горшками!

– Лидочка, ну это решаемо. Не крепостное же право! Могу похлопотать, трудоустроить поприличнее. Или замуж выйдешь, тогда по закону можешь не работать.

– Папа! Знаешь, отчего вы тогда проиграли? А вы слишком любили жизнь! Как Лазарева говорила – добро, это солдаты советской власти защищают нас от американских бомб. И плевать, что власть сволочная! Ах, вам талант позволяют развивать, и даже условия создают – и вы уже за. А уж «наших бьют», как тут иначе, ясно, на чьей стороне в драку лезть! А надо иногда все снести, не разбирая, чтобы место расчистить! Пусть кровь, грязь, трупы, пожарища вместо городов – и бывшие профессора университетов выкапывают мерзлую картошку на полях. Но это необходимо – чтобы после уже правильно начать. Я в госпитале такого наслушалась – ты знаешь, что при ампутации режут по живой ткани, чтобы гангрену остановить? И гнойные раны вскрывают, кромсают по живому. Больно, страшно, но надо, иначе умрешь! Так я надеюсь, что эту войну мы проиграем.

– Лида! Ты этого не говорила, а я не слышал!

– Проиграем. И я молюсь, чтобы такие, как Лазарева, попали на виселицу, а не пытались после переиграть, учтя опыт – и ведь учтут, и разожгут, и толпа поддержит, вспомнив, как хорошо было при коммунистах, не желая проходить крестный путь на Голгофу до конца! Папа, ну отчего у нее, и все есть, а у меня ничего? Ты спрашивал, отчего я этот ужасный берет надела, а не шляпку с вуалью, что мне идет, – так я скажу, что даже в этом на Лазареву не хочу быть похожей! А буду, как у Чернышевского, дама в трауре – которой лишь после победы красивой и нарядной дозволено быть.

– Ну и что ты докажешь таким протестом против власти?

– Да хоть совесть будет чиста, что не продалась! И после, когда свобода придет, новое общество начнется с таких, как мы! Как ты сам меня учил – и запомни, что твое предательство я никогда тебе не прощу! Ни тебе, ни братцу Николаю.

– Ты все же приезжай в Переделкино.

– Как выйдет, папа. Если жива буду. Надеюсь, что война все же начнется! И свобода придет.

Прогудел паровоз. Скоро отправление.

– Ну, до свидания, дочка, – сказал Корней Чуковский. И, осунувшись и сутулясь, подхватил чемодан, направился к вагону.

– Прощай, папа, – сказала Лидия Чуковская. И пошла к выходу, не оглянувшись ни разу.

Р. Джексон. Красные соколы.

Гл. «Китайский конфликт».

Изд. 1969 (альт-ист.)

В чем была причина того, что США, бесспорно ведущая авиационная держава, в 1950 году оказалась совершенно не готова к воздушной войне? Как ни парадоксально, причина нашей слабости лежала в нашей силе!