Алекс

Следующим утром Ян слишком нервничал, чтобы позавтракать, но возможно, это к лучшему, потому, что мы не знали, как сильно его будет тошнить после препарата. Он молчал всю дорогу до дневного стационара, где проводят химиотерапию. Один взгляд на других пациентов в зале ожидания, и я почувствовал, что он готов сбежать. Молодая девушка, лет двадцати пяти самое большое, сочувствующе улыбнулась нам. Ее лысая голова была обернута фиолетовым шарфом, а ее впалые глаза и тощее тело говорят о ее страданиях.

Пожилая пара сидела рядом, тихо разговаривая, у мужчины поверх ворота его рубашки был виден катетер в груди.

Я сжал плечо Яна.

— Все хорошо. Просто иди и зарегистрируйся.

После того, как он отошел, девушка с шарфом наклонилась ближе и спросила:

— Это его первый день?

— Да, он немного нервничает.

— Еще бы. Лейкемия?

Я поднял голову и бросил взгляд на Яна, удостоверившись, что он нас не слышит.

— Нет, рак яичка.

— Он довольно часто излечивается, правда?

— Да, ему повезло, хотя, я знаю, что он не понимает этого прямо сейчас. Есть надежда, что ему потребуется только один курс, так как распространение рака не подтвердилось.

Она широко улыбнулась.

— Это замечательно. Значит его обнаружили на ранней стадии.

Поерзав на стуле, я спросил:

— Не возражаете, если я спрошу…

— Рак шейки матки. Четвертая стадия. Никаких симптомов, пока не станет слишком поздно.

— Мне очень жаль.

— Все в порядке. Я продержалась дольше, чем предполагалось, и у меня нет намерения сдаваться в ближайшем будущем. — вышла медсестра и позвала ее.

— Было приятно познакомиться, — сказал я ей.

— Кэндис.

— Я – Алекс.

— Позаботьтесь о своем друге, Алекс. Первое время будет тяжело.

Ян вернулся, когда ее увели. Маленький мальчик, возможно лет восьми, вбежал в двери и направился прямиком к куче игрушек в углу. Он – лысый, но в остальном вы бы никогда не подумали, что он болен.

— Оставайся там, Исаак, — окликнула его мать прежде, чем остановилась поговорить с медсестрой.

Ян понаблюдал немного за игрой малыша, затем пошел и сел рядом с ним на пол, где следующие десять минут они играли в кубики, пока не назвали имя Яна. Пока мы шли по коридору в процедурную, он обратился ко мне.

— Мне чертовски повезло.

— Нам обоим повезло. Это может случится с каждым, молодым или старым.

— Бред собачий. Он всего лишь маленький ребенок.

— Я знаю.

— Я смогу сделать это, — сказал он прежде, чем вошел в процедурную, его голос наполнен злостью и уверенностью.

— Это я тоже знаю.

      * * * *

Первые несколько часов Ян чувствовал себя нормально. Я начал надеяться, что он один из тех везунчиков, которые не страдают от побочных эффектов, когда он метнулся в ванную комнату. Медсестра вколола ему противорвотный препарат до того, как мы покинули больницу, и выписала рецепт, чтобы облегчить следующие несколько дней. Вероятно, укол уже перестал действовать.

Так как он не ел весь день, из него не много вышло, но все, кто сталкивался с сильным похмельем, знают, что рвотные спазмы намного хуже. Он замахал мне, чтобы я вышел, когда я зашел его проверить, но взял стакан воды и влажное полотенце, которые я предложил. Каждый раз, когда я думал, что он закончил, я слышал, как его снова мучают рвотные позывы.

Это продолжалось слишком долго. Он не мог провести всю ночь, обнимаясь с унитазом. Я быстро застелил диван постельным и вставил два пакета в небольшое мусорное ведро, расположив его рядом с ним. На журнальном столике Яна ожидали таблетки от тошноты и стакан воды. Весь в поту он прислонился к ванне и закрыл глаза.

— Давай, чувак. Я постелил тебе в гостиной. — не говоря ни слова, он позволил мне отвести его к дивану. Даже эта короткая прогулка снова вызвала рвотные спазмы. Таблетки от тошноты необходимо держать под языком до полного растворения, и ему удалось принять две. Тридцать минут спустя, он все еще дрожал и давился рвотными позывами, свешиваясь с края дивана. Даже глоток воды не задерживался в нем, и от напряжения у него в глазу лопнул капилляр.

— Больше никогда, — прохрипел он, — Я скорее умру, чем сделаю это снова.

Я собирался отвезти его обратно в больницу, где бы ему, по крайней мере, дали что-нибудь посильнее этих таблеток и помогли бороться с обезвоживанием, но тут меня посетила идея. Не знаю, почему я не подумал об этом раньше. Ян не курит траву, но сегодня вечером будет. Я достал косячок с марихуаной из своего тайника рядом с моей кроватью и сел на пол рядом с диваном. Когда я прикурил его и попытался передать Яну, он покачал головой.

— Не будь упрямым. Больные раком курят ее постоянно. Это может помочь, — сказал я ему, и он уступил, сделав затяжку и стараясь задержать дым. От первой затяжки он закашлялся почти мгновенно, но следующие несколько прошли легче.

— Давно я не укуривался, — сказал он с небольшой ухмылкой, передавая косячок обратно мне.

— Тогда наверно достаточно. — как бы заманчиво не было, я не хотел курить. Мне нужно оставаться здравомыслящим, чтобы заботиться о нем и отвезти, если потребуется, в больницу. Прошло несколько минут, самый большой период времени, когда его не тошнило.