Алекс & Элиза

«Признаюсь вам, что не знаю в совершенстве своего сердца и свободы его от привязанностей. И, молю, позвольте спросить, дражайшая матушка, какое поведение мое можно поставить мне в вину, если меня, как легкомысленную девицу, принуждают к замужеству, чтобы спасти… Но от чего? Заклинаю вас, матушка, встать на защиту моей чести! Не позволяйте своей Клариссе быть ввергнутой в то состояние, которого она всеми силами не желает…»

Элиза вздохнула. Конечно, она отлично помнила этот отрывок. Они с Анжеликой и Пегги по очереди декламировали его, соревнуясь в том, у которой из них получится эмоциональнее, печальнее и трогательнее. И теперь она гадала, является ли этот отрывок своего рода знаком, что ей нужно следовать зову сердца и избежать навязанного брака любой ценой, или просто собственный разум подсказал ей обратиться к красноречию писателя, чтобы выразить чувства, которые трудно было облечь в слова.

Она могла бы сбежать, твердила девушка себе. Получилось бы как с побегом Анжелики, только вместо побега к жениху Элиза бежала бы от него. В распоряжении Скайлеров теперь было не так много наличных денег, как до войны, но их бы хватило, чтобы добраться до Филадельфии, найти там Анжелику и Джона Черча и попросить переждать у них, пока Генри Ливингстон не оставит мысли о свадьбе. Она бы нашла работу, возможно, стала бы гувернанткой, или учительницей, или даже горничной у знатной дамы. И больше не зависела бы ни от отца, ни от мужа в выборе собственного жизненного пути. Она сможет свободно добиваться тех великих неотъемлемых прав, которые мистер Джефферсон закрепил в Декларации независимости: права на собственную жизнь, свободу и счастье.

Но даже в те мгновения, когда ее новая жизнь мелькала перед мысленным взором, как картины в галерее, она уже знала, что жизнь эта не более реальна, чем изображения на холсте. В конце концов, она была Элизой Скайлер. Средней сестрой. Самой практичной, с умом скорее исследовательским, нежели изворотливым, как у Анжелики, с красотой скорее человечной, чем величавой, как у Пегги. Она была той дочерью, о которой отец, когда ей еще и семи не исполнилось, сказал: «В некоторой степени я вовсе не возражаю, если у меня не родится сын, ведь есть Элиза. В ней есть присущая мужчинам стойкость духа и изобретательность, но нет отличающей наш пол тщеславности». Даже после того, как Филипп родился и пережил все те детские болезни, которые унесли жизни почти половины детей Скайлеров, отец всегда говорил своему тезке и наследнику: «Потрудись всегда брать пример с Элизы, и ты никогда не опозоришь нашу фамилию».

Ведь, как бы то ни было, она – Скайлер и гордится этим. Ее семья присутствовала при рождении страны, бывшей тогда под властью датчан, принимала участие в первом большом политическом перевороте, когда к власти пришли англичане, а сейчас боролась с ними за независимость. Она не хотела отказываться от этого наследия. Элиза хотела внести свой вклад, расти на благодатной почве, помогать Соединенным Штатам стать такой страной, которой они стремились стать, местом, где все люди – белые и черные, мужчины и женщины – могут реализовать свой потенциал, несмотря на то, где и кем они были рождены.

Поэтому она не сбежит. Она останется и выполнит свой долг. Будет высоко держать голову, и никто не сможет ее ни в чем упрекнуть.

И разве это будет так уж плохо? Элиза понимала, что Анжелика выбрала Джона Черча не за мужественное лицо или статную фигуру, а за то, что он был внимателен к ней и мог обеспечить пропуск в то общество, частью которого сестра всегда мечтала стать… Они проживут вместе замечательную жизнь – такую, как хотела Анжелика. И Пегги заставили принять ухаживания Стивена ван Ренсселера, растянувшиеся на два с половиной года, поскольку он был слишком молод и довольно занудлив. И все же он боготворил ее и был добр, а когда они наконец поженятся, сказала Пегги, это будет союз не двух незнакомцев, пытающихся преодолеть взаимную неловкость, а двух друзей, шагнувших на следующую ступень отношений, имеющих многолетнюю историю (хотя в данном случае одна из них воспитывает другого согласно собственным представлениям об идеальном спутнике, уверенная, что он будет обращаться с ней как с королевой, выполняя любую прихоть). Элиза же была находчивее Анжелики и Пегги вместе взятых. И если они смогли влиять на своих мужчин, почему бы и ей этого не сделать?