Александр Александрович Богданов. Сборник статей

Далее Богданов, судя по конспекту Шпета, акцентирует внимание на следующем: «Маркс: объективный = социально-значимый (Gesellschaftgültig)»[923]. Здесь он повторяет свою мысль, высказанную в работе «Культурные задачи нашего времени», где речь идет о научном открытии Галилея, которое «обладало объективностью, или, что то же самое, социальной значимостью»[924]. И в сноске добавляет: «Маркс, по-видимому, первый понял этот истинный смысл философского понятия “объективность”, но, к сожалению, отметил его лишь мимоходом (“Das Kapital”, 5 изд., т. 1, стр. 42). Теперь так называемые “марксисты” типа Плеханова-Ильина считают это вредной ересью эмпириомонизма»[925]. А Шпет добавляет к этой фразе Фейербаха (опять воспроизведу запись полностью): «Маркс: объективный = социально-значимый (Gesellschaftgültig) → Feuerbach»[926]. Фейербах был нужен здесь Шпету, чтобы показать его созвучие с концепцией объективности как социальной значимости. Вот как он пишет об этом в статье «Антропологизм Лаврова в свете истории философии»[927]: «“Туизм” – еще новое иностранное слово, придуманное Ланге для обозначения теории Фейербаха, по которой общение, единение человека с человеком, основанное на реальности различения Я и Ты, является принципом и критерием истины и всеобщности»[928].

Кроме того, Шпет делает замечание к понятию «объективный как социально-значимый». Он полагает, что такое понимание объективности «рассыпается», когда Маркс «переходит к другой точке зрения»[929], употребляя слово-понятие «объективный» как «независимый от воли и сознания людей». По этому поводу Шпет писал также (опять-таки в работе «Антропологизм Лаврова…»), что уже Лавров говорил о непригодности «термина “материализм” для обозначения “философского учения” не только Фейербаха, но также Маркса и Энгельса (Предисловие к статье: Маркс К. Введение к критике философии права Гегеля. СПб., 1906. С. 22 прим.). По отношению к Фейербаху это – верно, но что “философского” останется в марксизме, если отбросить его материализм?»[930]

В шпетовском конспекте (уместившемся на двух страничках) выступления Богданова довольно-таки много нюансировок и тонкостей и можно еще долго реконструировать их смыслы (я оставляю в стороне очевидные созвучия Шпета и Богданова в исследовании проблем «структуры» и «организации»[931]). Но в данном случае нам важен вывод Шпета, который видит в Богданове союзника: «Вопрос о структуре – настоящий вопрос – да! – культура – ожидал бы подр<ажания>!»[932]

Думаю, для Шпета было важно, что Богданов приходит к пониманию культуры как особым образом организованной структуры, в которой только и возможно развитие сознания: «Поставим вопрос о реальном, объективном смысле познания в самой общей его форме: что в действительности происходит, когда нечто познано? К накопленной людьми сумме опыта прибавляется некоторый новый опыт, имеющий значение не для одного какого-нибудь человека, но для всякого, кому он будет “сообщен”. Значит, отныне этот новый опыт, во-первых, передаваясь от одного члена коллектива к другому, увеличивает собою то общее жизненное содержание, которое их сближает, которое дает им общую опору в жизни, увеличивает их взаимное понимание, а тем самым упрочивает и облегчает единство их практического действия. Во-вторых, этот новый опыт должен приниматься во внимание в последующей деятельности членов коллектива, трудовой, познавательной и всякой иной, с которой он может прийти в соприкосновение; т. е. последующая деятельность, производственная и культурная, в той или иной мере уже будет им направляться, регулироваться, контролироваться. Но все это вместе – объединение деятельности людей, ее регулирование, контроль и т. п., – все это и составляет процесс ее организации»[933].

Как уже говорилось ранее, интерес Шпета к идеям русских марксистов, авторов «Очерков реалистического мировоззрения» был основан не только на его желании дать полную картину развития русской философии, но еще и в силу лежащей в основании «Очерка развития русской философии» концептуальной философско-исторической идеи типов интеллигенции. Суть этой идеи состоит в следующем. Каждая национальная философия производится благодаря тому, что в народе, ее создающем, формируется образованный слой «репрезентантов культуры», способных выразить интеллектуальное содержание и своеобразие духа народного в словесной форме. Шпет, вслед за Пушкиным, называет этот социальный слой «литературной аристократией». Причем в реальной истории место «репрезентанта» занимают разные общественные слои. Шпет выделил в «Очерке» три таких репрезентанта русской интеллектуальной культуры (или типов интеллигенции): «духовенство», «правительственная интеллигенция» и «оппозиционная интеллигенция». Конечно, Богданов не согласился бы со Шпетом, как марксист он настаивал на классовой природе социальных отношений.