Александр Блок в воспоминаниях современиков

торые моменты. Мы с Любовью Дмитриевной и Ауслен-

дером сидели на розовом диване. Перед камином на полу

Борис Пронин приготовлял глинтвейн. На другом таком

же диване по левую сторону камина сидели Н. Н. Воло-

хова, Блок и еще кто-то. Вера Иванова, Мейерхольд и Го­

родецкий слонялись по комнате, придумывая шалости,

наконец, Мейерхольд предложил Городецкому сделать

слона, на что тот немедленно согласился. Всеволод

Эмильевич обратился ко мне: «Хотите быть индийской

принцессой?» Я ответила утвердительно. Александр Алек­

сандрович принял живейшее участие в этой затее и вме­

сте с моим московским приятелем Н. П. Б<ычковым> во­

друзил меня на фантастического слона Мейерхольда —

Городецкого, которые торжественно совершили круг по

комнате с индийской принцессой.

Через несколько лет вместе с Н. П. Б<ычковым>, кото­

рый стал моим мужем, я очутилась в одном обще­

стве. Кто-то из присутствующих сказал мне с усмешкой,

что во время существования театра Коммиссаржевской.

в Петербурге был кружок, в который входили некоторые

актрисы и поэты. Они устраивали оргии — ходили по

спинам... Сначала я даже не поняла, о чем, собственно,

велась речь, и сказала только, что не понимаю тако­

го рода удовольствия, особенно для тех, по чьим спинам

ходят. Но потом мне вдруг вспомнился «слон», и сразу

стало все ясно. Я спокойно заявила, что, впрочем, знаю

это общество, потому что была его членом.

Ввиду того что на наши собрания мало кто допускал­

ся, находились завистники, распускавшие о нас нелепые

слухи, но все это давно замерло, и осталось лишь свиде­

тельство «Снежной маски» Блока, которая родилась там,

остались чудесные стихи, они не могли расцвести в а т ­

мосфере пошлости. Тем более здесь не могло быть ниче­

го подобного, так как Блок не выносил цинизма и «со­

борного греха».

431

«СНЕЖНАЯ МАСКА» H. H. ВОЛОХОВА

Мы ли пляшущие тени,

Или мы бросаем тень?

Снов, обманов и видений

Догоревший полон день.

...Перед этой враждующей встречей

Никогда я не брошу щита,

Никогда не откроешь ты плечи,

Но над нами — хмельная мечта.

А. Блок

Когда я оглядываюсь назад, чтобы мысленно пробе­

жать вновь прочтенные страницы жизни, мне кажется,

что там, перед камином, «в углу дивана», с нашими вы­

думками мы были только пляшущими тенями. Это были

сны, очаровательные обманы и виденья. «И твои мне

светят очи наяву или во сне. Даже в полдень, даже в

дне разметались космы ночи...» Вот слова, свидетель­

ствующие о том, что Блок, а вместе с ним все мы жили

в кружении карнавала ночных таинственных фантазий

и в повседневной действительности непрерывно в тече­

ние целого периода.

Те два театральных сезона были незабываемым, чу­

десным сном для всех, причастных снежным, ослепитель­

ным видениям Блока.

Вспоминая о наших вечерах, я вновь и вновь вижу

всех нас на розовом диване и шкуру белого медведя

перед камином, «а на завесе оконной золотится луч,

протянутый от с е р д ц а , — тонкий, цепкий шнур...».

Этот луч-шнур опутывает нас, но он такой неощути­

мый и не тягостный, он золотится только на завесе окон­

ной, протянут от сердца пляшущих теней... масок.

В длинной сказке,

Тайно кроясь,

Бьет условный час,

В темной маске

Прорезь

Ярких глаз.

Нет печальней покрывала,

Тоньше стана нет...

— Вы любезней, чем я знала,

Господин поэт.

— Вы не знаете по-русски,

Госпожа моя...

432

Слова последних шести строк были сказаны Блоком

и Волоховой в действительности. И еще на вечере бу­

мажных дам Н. Н. подвела поэту брови, а он написал

об этом: «Подвела мне брови красным, посмотрела и

сказала: — Я не знала: тоже можешь быть прекрасным,

темный рыцарь, ты». Так почти во всех стихах «Снеж­

ной маски» заключены настоящие разговоры и факты

тех дней. Маски — пляшущие тени — в бездумном радост­

ном кружении не страшились «снов, обманов и видений»,

но сам поэт, вызвавший эти видения, испытывал по

временам тревогу:

Маска, дай мне чутко слушать

Сердце темное твое,

Возврати мне, маска, душу.

Горе светлое мое!

Среди веселья он ощущал страх перед своей Снежной

Девой:

И вновь, сверкнув из чаши винной,

Ты поселила в сердце страх

Своей улыбкою невинной

В тяжелозмейных волосах.

Смятение чувствуется в стихах «Снежной маски».

Его отношение к Волоховой различно — оно одинаково

только полнотой влюбленности. То он называет ее на­

смешницей, то обвиняет в том, что она «завела, сковала

взорами <...> и холодными призорами белой смерти преда­

ла», или говорит о «маках злых очей», а то: «Тихо смотрит

в меня темноокая». По существу она действительно, как

это знал наверное Б л о к , — простая, серьезная и строгая,

но не надо забывать, что тогда она находилась в своем

круге игры и носила маску Снежной Девы блоковской

поэзии. «Девичий стан, шелками схваченный», мерещив­

шийся поэту сквозь хрусталь стакана с красным вином,

вдруг реально появился среди театральных декораций.

По-настоящему вспыхнули «траурные зори — ее крыла­

тые глаза». Поэт сказал уже воплотившейся мечте:

«И ты смеешься дивным смехом, змеишься в чаше золо¬

той, и над твоим собольим мехом гуляет ветер голубой».

Мария Андреевна Бекетова в своих воспоминаниях

о Блоке говорит про Волохову: «Кто видел ее тогда, в