Александр Дюма

Александр на это не жаловался. Конечно, республика, овеянная славой Лафайета, пленяла его разум, но он не мог не думать о том, что теперь, когда бывший герцог Орлеанский оказался на самой вершине власти, ему будет оказана помощь во всем, что он ни предпримет. Словно для того, чтобы подтвердить свое к нему расположение, Луи-Филипп пригласил его 10 августа на роскошный ужин, устроенный во дворце по случаю восшествия на престол нового короля. Гордый и счастливый Александр напишет Мелани: «Весь вечер я провел при дворе; вся семья так же проста и добра, как прежде», но ему не удастся отвести глаза покинутой любовнице, ослепить ее своими светскими успехами. Пока он сражался за правое дело, Мелани узнала от друзей, что, в то время как она томится вдали от него, в провинции, он завел в Париже целых две любовных связи! Охваченная жгучей ревностью женщина принялась забрасывать негодующими письмами Мари Дорваль и Белль, посмевших прибрать к рукам ее Алекса. Обеих ее ярость только рассмешила, и они рассказали обо всем Александру. Он приуныл. Как уладить конфликт между этими тремя женщинами, двое из которых – Мелани и Белль – от него беременны? Хорошо еще, что Мари Дорваль удалось не обрюхатить!.. Зато она болтает без удержу, и скоро весь город узнает о том, что он одновременно сделал детей нескольким женщинам… Лучше всего, решил он, отправиться к Мелани и попытаться ее успокоить. Он всегда умел с ней обходиться, и чаще всего оказывалось достаточно нескольких слов, чтобы образумить разъяренную любовницу.

Однако такой человек, как он, не может путешествовать подобно простым смертным. Ему понравилось ездить с важными поручениями, он уже вошел во вкус. По его мнению, всякое серьезное дело должно быть соответствующим образом обставлено. Вдохновленный этой мыслью, Дюма явился к Лафайету и предложил отправить его в Вандею, с тем чтобы создать там Национальную гвардию, способную, если потребуется, подавить легитимистский мятеж. В этой отсталой местности еще немало сторонников Бурбонов, уверял он, и при первом удобном случае гидра может поднять голову. Лафайет, на которого произвела впечатление уверенность Александра, немедленно назначил его особым полномочным посланником в Вандее с неограниченными правами по отношению к местным властям. Все было улажено!

Первым делом Александр озаботился тем, какая одежда больше всего будет соответствовать его новой должности. Тот наряд, в котором красовался его друг Леон Пилле, когда они случайно встретились на площади Карузель, пленил его с первого взгляда. Воинственный и бросающийся в глаза, он был придуман Пилле для конной гвардии и сшит в ателье знаменитого портного Шеврея. «Кивер с волной разноцветных перьев, серебряные эполеты, серебряный пояс, ярко-синие мундир и штаны». Александр тотчас бросился к Шеврею и заказал себе точно такую же форму, испытывая при этом лихорадочное удовольствие, какое охватывает ребенка, собирающегося на маскарад. Едва портной отдал ему готовый костюм, он поспешил проститься с матерью, которая так и не поняла, что Карла Х сменил Луи-Филипп I, показался во всей красе любовницам, друзьям и актерам и без промедления тронулся в путь.

В Анже он задержался, чтобы присутствовать на заседании суда присяжных: судили вандейца, обвиненного в изготовлении фальшивых денег. Александра тронула участь несчастного, который нарушил закон лишь ради того, чтобы «купить хлеба своим детишкам». Двадцать лет каторжных работ – слишком тяжкое наказание за такой проступок! Разве сам он, Дюма, не обманул недавно власти, подделав подписи? Благородство побуждений искупает незаконность поступка! И, прислушиваясь лишь к своему доброму сердцу, Дюма написал Удару, попросив того заступиться перед королем за преступника. В ожидании, принесет ли его ходатайство какие-либо плоды, он осматривал город. Ему и в голову не приходило, что, оставшись в Анже, он огорчает Мелани, которая в Ла Жарри ждет не дождется его приезда. Наконец пришел ответ из Парижа: фальшивомонетчику даровано помилование. Александр, оседлав коня, снова тронулся в путь.