Александр Гитович

После войны у нас опубликовано немало военных мемуаров, дневников военных писателей, их репортажей, очерков, писем. Это доброе и нужное дело. Наш читатель знает фронтовую публицистику И. Эренбурга, блистательные очерки с мест событий К. Симонова, фронтовые корреспонденции Ю. Жукова, Е. Кригера и других известных литераторов. Их книги помогают всем, и прежде всего нашей молодежи, лучше представить себе величие подвига советского народа, характер современной войны. Но до боли жаль, что до сих пор в подшивках дивизионных, армейских и фронтовых газет погребено бессчетное множество корреспонденции, подобных той, что была процитирована выше. Между тем они — наше коллективное достояние. Цену его трудно определить — столь велика она. Наши критики, давая оценку фронтовой публицистике, репортажу с поля боя, нередко в качестве образцов ссылаются на военные дневники Э. Хемингуэя, реже вспоминаются «Севастопольские рассказы» Л. Толстого или фельетоны А. Серафимовича с фронтов гражданской войны. А между тем не корреспондентская работа Хемингуэя, а очерки Толстого и Серафимовича были теми образцами, на которые равнялась армия советских публицистов, ежедневно разговаривавших с читателем в годы войны о войне.

Одним из них был и А. Гитович.

Для большинства профессиональных газетчиков заметки и корреспонденции как бы подводили черту под какими-то событиями или впечатлениями. Для поэта они часто оказывались чем-то вроде этюдов к будущим стихам.

О полете на ночном бомбардировщике поэт вспомнит, казалось бы неожиданно, в очень интимных стихах:

…Холст на саван отмерьте,
Жгите богу свечу,
А спокойною смертью
Помирать не хочу.

Вижу лес и болото,

Мутный сумрак ночной,
И крыло самолета,
И огни подо мной.

Пуль светящихся нитки,

Блеск далекий огня —
Из проклятой зенитки
Бьет германец в меня.

Вот совсем закачало,

Крутит по сторонам,
Но мы сбросим сначала.
Что положено нам.

А потом только скажем,

Что и смерть нипочем.
Жили в городе нашем,
За него и умрем.

Мне не надо, родная,

Чтобы, рюмкой звеня,
Обо мне вспоминая,
Ты пила за меня.

И не надо ни тоста,

Ни на гроб кумачу,
Помни только, что просто
Помирал как хочу.

Когда-то, на заре туманной юности, Гитович написал строчки:

Чтобы был я, как боец заставы,
И в бою — со страхом незнаком.

Война показала, что в этих словах не было преувеличения. Все армейские газетчики не праздновали труса, но и среди нас Гитович выделялся смелостью, презрением к опасности, когда нужно было заполучить для газеты наиболее интересный материал. Мы с завистью перечитывали многие его корреспонденции. Он успевал побывать и в небе, и в лыжном рейде, и принять участие в организации ночного поиска.

Освобожденный по состоянию здоровья от воинской службы, Гитович в первые же дни войны ушел в ленинградское народное ополчение. Ополченцами стали многие известные артисты, художники, ученые и, конечно, писатели Ленинграда. В дивизии народного ополчения Кировского района был сформирован целый «писательский взвод».

Гитовича направили в газету народного ополчения «На защиту Ленинграда». Здесь из номера в номер появлялись его стихи, корреспонденции, заметки.

Работа в газете народного ополчения требовала особого напряжения. Подавляющее большинство ополченцев никогда не служило в армии, не имело представления о воинских порядках, уставах и наставлениях. Вот почему газета, широко освещая ход боевых действий, показывая героев боев, много внимания уделяла пропаганде самых элементарных законов армейской жизни. Тут-то и пригодилось Гитовичу уменье говорить «по воинским уставам, точным командирским языком». Он пишет цикл коротеньких, в четыре-восемь строк, стихотворений. Каждое истолковывало одно требование присяги. Вместе с тем он должен был заниматься и чисто журналистской работой.

Помню, в августе 1941 года фронт облетела весть о беспримерном подвиге танкистов во главе с Зиновием Колобановым. Пять наших танков в течение одного дня уничтожили 43 немецких танка, 18 орудий и минометов, 11 бронетранспортеров и 9 колесных машин. Не часто в начальный период войны нам удавалось столь малыми силами одерживать такие значительные победы.