Александр Гитович

— У Александра Ильича был острый, колючий, ироничный ум. На первых порах это отпугивало от него, затрудняло общение с ним. Но стоило преодолеть первое чувство настороженности, внимательно прислушаться к тому, о чем он ведет речь, и беседа захватывала, собеседник оказывался интересным, спорщик — многоопытным, и у него было чему поучиться. Уже потом от других людей я узнала фронтовую биографию Гитовича, но и раньше не сомневалась в том, что он всегда вел себя достойно. И еще одно замечу: для меня было большой неожиданностью то, что Александр Ильич — не в партии, и никогда не состоял в ней. Со мной он говорил как коммунист, и стихи его посвящены борьбе за коммунизм.

Дружба со старыми большевиками, общение с ними были очень дороги поэту. Они помогали ему лучше понять историю партии, государства, не торопиться с оценками разных явлений, иметь перед собой ориентир, который не позволит сойти с правильного пути. К старому другу, кстати сказать и старому коммунисту, К. Демину он обращался с самыми сокровенными словами:

И все же, как надобно смертным,
Еще раз проверим, дружок, —
Горит ли огонь беззаветный,
Который в нас Ленин зажег.

Этот «огонь беззаветный» всегда светил ему, и хотя случалось, поэт ошибался, делал что-то не так, как хотел, ленинский свет оставался для него маяком, помогал преодолеть трудности.

Все эти годы Гитович жил трудно. Болезнь мешала работе, печатался он не часто. Но никогда «бог бескорыстья» не покидал его, никогда он не завидовал баловням успеха, тем, кто пытался нажиться на конъюнктуре. «Наша нищета богаче вашего богатства», — говорил им поэт.

Хотя сам он не часто в последние годы откликался на разные события, тем не менее его комаровские стихи предельно злободневны. Поэт по-прежнему чутко улавливал самое важное, писал об этом, но нередко складывал стихи в ящик письменного стола, отшучиваясь: «Хорошие стихи, как доброе вино, должны отстояться».

Стихотворенье —
Отклик на событье!

Нет, добрый критик мой:

Само оно

Должно быть фактом

В нашем общежитье

И праздничным событьем

Быть должно;

Притом внезапным,

А не календарным,

Чтоб от всего

От сердца своего

Поистине

Тепло и благодарно

Откликнулся читатель

На него.

Помню только один случай, когда Гитович очень хотел тотчас опубликовать свои стихи как отклик на событие. Он пришел в Ленинградское отделение «Литературной газеты» и продиктовал по телефону стенографистке двенадцать строк, адресованных «Некоторым американцам». Это были стихи, посвященные Валентине Терешковой.

То было время, когда наши идеологические противники усилили свою активность. Эфир заполняли передачи десятков радиостанций, которые с разной степенью ловкости пытались «просвещать» советских людей. Многочисленные «туристы» пытались провозить в нашу страну антисоветскую литературу, агенты зарубежных разведок заводили знакомства с деятелями советской культуры в надежде, что кто-нибудь клюнет на их удочку. И случалось, им удавалось заполучить какие-то стишки, интервью или письма, которые становились достоянием «общественного мнения Запада», умело использовались в идеологических диверсиях против советского государства.

Я уже говорил о том, как иностранные «туристы» охотились за А. А. Ахматовой. Они не прочь были заарканить Гитовича. Стихотворением «Некоторым американцам» поэт совершенно недвусмысленно давал ответ всем тем, кто домогался завести с ним «дружбу».

Впрочем, таким ответом были все стихи, которые он написал в Комарово и которые были напечатаны в книге «Дорога света».

Всегда достаточно ясные и строго определенные, литературные пристрастия Гитовича в последних стихах обозначились еще более рельефно: после светски вежливого, «европейского» разговора «о рангах Достоевского и Кафки» ему хочется придвинуть «лампу к изголовью» —

Чтобы опять открыть «Войну и мир»
И перейти к душевному здоровью.

Он работал как опытный мастер, отлично чувствующий материал, работал с удовольствием.

Кончился
Праздник работы,
Начались
Будни безделья.

Горожанин до мозга костей, все пытливее всматривался он в нашу неяркую северную природу, открывая для себя ее красоту. «Живая живопись природы» учила его «искусству своему». Впервые в его лирике появляются стихи с названиями, близкими к названиям полотен живописцев: «В смешанном лесу», «Белой ночью», «Зимнее утро», «Зимняя ночь» и т. д. Но при ближайшем рассмотрении чаще всего это не столько стихи о природе, сколько продолжение тех бесед на главные темы жизни, которые были начаты давно. Вот стихотворение «В смешанном лесу». Кто проведет грань между двумя темами, намеченными в стихотворении?