Александр Градский. The ГОЛОС, или «Насравший в вечность»

Нельзя сказать, что наши вокально-инструментальные ансамбли терпели в этой области только поражения. Нет, были и удачи. Прекрасно работали с народными песнями минские „Песняры“, челябинский ансамбль „Ариэль“. Одна из недавних работ „Ариэля“ – пластинка-сюита „Русские картинки“, записанная летом 1976 года, – показала эту музыку яркой, цветастой, волнующей, но в то же время прохладной по своему эмоциональному тонусу. Обработки Валерия Ярушина и его коллег по ансамблю доказали также, что удача в подходе к народному творчеству не в подделках под этнографизм, не в простом копировании народного, а в свободном сотворчестве, в ощущении правды жизни, той самой жизни, которая и породила бесценное сокровище – русскую песню».

* * *

Осенью 1975 года Александр, будучи уже выпускником Гнесинского института по классу вокала, вновь садится за студенческую парту. Он принят на композиторский факультет Московской консерватории, в класс профессора Т.Н. Хренникова. Кроме того, ему приходится посещать ряд общеакадемических лекций. В том числе курс, который стал для него подлинным открытием: народное музыкальное творчество. Вела этот курс выдающийся знаток фольклора профессор Анна Васильевна Руднева.

Среди заданий были и практические занятия по записи и расшифровке народных мелодий. В марте 1976 года Градский записывает на Рязанщине и Брянщине песни (три из них будут использованы в его цикле). Кроме того, он работает над расшифровкой «чужих» магнитофонных записей (в фольклорном кабинете консерватории хранится несколько десятков тысяч таких записей, некоторые из них используются как «практические пособия»).

Вот так Александр открывает целый, неизвестный ему прежде музыкальный континент. Раньше он судил о народной песне лишь по тому сравнительно ограниченному набору записей, которые звучали в передачах радио и телевидения. Теперь он услышал подлинное, «неотредактированное» деревенское пение.

До глубины души пережил многие песни, понял, что песенные сюжеты для народных исполнителей совершенно реальны, что это рассказы о живых людях и подлинных событиях. Был потрясен богатством «музыкальной технологии» фольклорных мелодий: их узором, ритмикой, переменностью метра и лада, артикуляцией, самим языком песен, особой манерой распевать гласные и даже согласные…

Градскому приходит в голову парадоксальная мысль: между старой деревенской русской песней и современным звучанием рок-музыки много общего.

Прежде всего – неприглаженность. То, что исчезло из «обыкновенной» эстрадной песни, – яркость контраста, сила звучания, противопоставление эмоциональных полюсов.

Ему показалось также, что рок-музыка по своему подходу к русской песне, по ее осмыслению может гораздо ближе подойти к фольклору, чем разного рода академические обработки. Для рока характерны «простая вокализация», простое звукоизвлечение без «эстрадных» эффектов, использование «белого звука». То же в народной песне: белый звук, открытое пение, выразительность.

Скупость средств и глубина чувств. Какая-то невероятная простота в изложении содержания. Коротко и как бы между прочим говорится о серьезнейших, порою глобальных проблемах. Говорится сильно, но безо всякой аффектации.

Градский отбирает из своих рязанских и брянских записей и материала, с которым он познакомился, работая над учебными расшифровками, несколько таких песен, которые можно было бы спеть чисто по-народному и в то же время в манере современного бита. Найти что-то такое, что было бы для них общим. Он находит четыре такие мелодии. Присоединяет к ним пятую – «Ничто в полюшке не колышется». Песню, любимую с детства. Так возникает цикл «Русские песни».

Основа его звучания все-таки в первую очередь не столько музыкальная, сколько текстовая. Мелодии сохранились не всюду либо были использованы свободно. От некоторых из них остался лишь ритм – интонации введены новые. Словом, мелодика песен порою становилась для автора лишь первоначальным толчком, трамплином. А вот тексты он стремился сохранить во всей их архаической красоте, с удивительно поэтично звучащими «неправильностями». Например:

Туман, туман по дуброве..

Или:

Ты, товарищ, воспой, воспой,

Понравился мне голос твой…

Причем Градский, точно следуя за безымянным народным исполнителем, дает простонародный вариант:

Ты, товарищ, васпой, васпой,

Пондравился мне голас твой!..

Эти «неправильности» для народного певца и органичны, и правильны. Тем более что ударения в народных песнях свободно меняются. Один раз «голос», другой – «голас». В одном куплете «белый», в следующем – «белый». И так и этак – правильно…