Александр Грин. Зябкое сердце

- Вот что... Я тебе верю. И я очень надеюсь на тебя. Возвращайся скорее, мне нужно тебя много. Впрочем, нет. Не так. Мне нужно тебя всего и навсегда. Понятно тебе? Возвращайся, чтобы я могла тебя забрать. А ты заберешь меня.

Он кивнул.

Потом вынул из кармана пригоршню старинных монет с чеканными профилями президентов, королей и герцогов.

- Возьми. Долго объяснять, как это устроено, кто это придумал... Самое важное: тут десять монет, на каждую я наговорил по одной сказке. Когда... ты опять... когда холод подступит к тебе... возьми одну из них и крепко сожми в ладони.

Он повернулся к ней спиной, прошел несколько шагов, повернулся лицом и помахал. Опять повернулся спиной, еще несколько шагов, опять лицом - и опять взмах рукой. Так продолжалось, пока он не отошел столь далеко, что фигура его совершенно расплылась в июльских сумерках. Она махала ему в ответ, не переставая.

А когда уже не могла разглядеть его силуэт, сжала в ладони первую сказку-денежку.

И услышала голос, и почувствовала исходящее от него тепло:

- Жила-была маленькая девочка...

Ольга расходовала сказки-денежки очень экономно. Терпела, сколь получалось, а потом еще немножко и еще немножко.

Всякий раз, когда терпению ее приходил конец и она погружалась в желанный голос - на полчаса, на час, на два (сказки попадались разной длины), - диск в ее руке истончался и обретал совсем другую форму. Истраченная монетка превращалась в небольшую серебряную раковину, почти невесомую, - то похожую на веер, то с бороздкой посередине, то как у простой улитки на спине, то диво из тропических морей; всякий раз ей доставалось маленькое совершенство. Вот только от денежки исходило тепло, а от ракушки - нет. Оно пропадало вместе с израсходованной сказкой.

Ей очень хотелось получить от сказочника послание по межпланетной связи. Теперь у нее появилось представление о том, сколь дорого стоит отправить такое письмо, и она не ждала его ни через день, ни через неделю, ни через две.

Но месяц!

Немыслимо.

Странно, с тех пор, как сказочник вылечил ее, приступы внутреннего холода больше не случались. Она перестала их бояться. И даже когда минул месяц без письма, а последняя денежка отдала свою силу, сердце не захотело совершить новое путешествие в серую страну. Ледяные клубни в нем больше не появлялись. Словом, не происходило ничего непостижимого, ничего сверхъестественного. Просто в груди сделалось тесно.

Ей нужна была его рука и его голос.

И, если отдать себе отчет в некоторых незначительных мелочах, ей нужно было его всё. Ольга впервые подумала, что понятие «жена» при определенных обстоятельствах перестает звучать устрашающе и чужеродно. Жена... И вот что - страшно?

Да ничуть. Страшно совсем другое.

На тридцать первый день его отсутствия в их доме появилось странное существо - пятилетний марсианин. Невысокий, бледный, с рыжей бородой, расходившейся надвое, словно вилы. Выглядел он неотличимо от землянина, и лишь слова его выдали инопланетную сущность. Упав на стул, он пожаловался на угнетающую силу тяжести в этих краях. Оказывается, он переселился пять лет назад из Рязани на Марс, сидел там всё это время безвылазно и отвык от избыточного веса.

Выпив чаю, марсианин решительно попросил еще. У них там научились выращивать помидоры, дыни, айву, кофе, пшеницу и ежевику; есть свой табак и свой виноград; в общественных оранжереях тут и там висят спелые плоды граната, но их никто не трогает - давно приелись... А вот чай по какой-то Господней прихоти не приживался в тех благодатных местах. Ну что ты будешь делать! Чай - либо контрабандный и очень дорого, либо вполне законный, но запредельно дорого. Распространился, знаете ли, своего рода чайный туризм на Землю...

Мать смотрела на пришельца с терпеливым удивлением, отец - неведомо почему - с угрюмой настороженностью, а она - со спокойной надеждой.

«Когда же ты до дела доберешься, драгоценный мой инопланетянин! Тридцать первая минута тридцать первого дня - это, знаешь ли, многовато... А ты идешь на второй литр без видимых усилий, и в ус не дуешь».

Должно быть, странный посетитель встретился с нею взглядом и что-то понял. Он даже на секунду выпустил из рук чашку, поставив ее на блюдце. Потом испугался, вновь схватил ее и поднес к губам. Судорожно глотнул.

- Это вы Ольга Ильина? То есть... простите... я забыл о приличиях... Не вы ли это, госпожа Ильина?

- Вылитая я это, господин пришелец.

- Оля!

Она сделала маме невинные глаза. А что, собственно?

- Э... У меня для вас послание от магистра полевой археографии Сергея Антонова.

Суховато сказал гостюшка... У нее впервые появилось подозрение, что весть, которую он так долго таил, может оказаться ничуть не радостной.

- Господин Антонов тяжело болен и, по отзывам врачей, скорее всего, умрет в ближайшие дни. Он не может исполнить обещание, которое дал вам, и в том не его воля, а Божья. Но он молится о вас, желает вам счастья и очень любит вас. И еще он очень жалеет, что не может подарить вам еще одну сказку. Это всё, что мне велено передать, госпожа Ильина.