Александр I

В ночь с 1 на 2 декабря главнокомандующий войсками коалиции генерал Вейротер созывает военный совет и излагает членам совета диспозицию завтрашнего сражения. Полковник Толь переводит с немецкого многословные объяснения генерала русским офицерам, путающимся в названиях селений, рек, высот, перечисляемых как ориентиры. «Можно было подумать, – пишет Ланжерон, – что школьный учитель растолковывает урок ученикам». Никаких возражений не допускается. Свет канделябров падает на озабоченные и почтительные лица военных, склонившихся над разбросанными на столе картами. Кутузов, не решаясь оспаривать план, уже одобренный императором, притворяется спящим. Согласно плану Вейротера войска союзников должны спуститься с Праценских высот на равнину, где расположилась французская армия, и, совершив обход ее правого фланга, запереть ее в Брюнне, отрезав дорогу на Вену.

На рассвете Александр в приподнятом настроении, как будто выезжает на парад, поднимается в сопровождении адъютантов на Праценские высоты, чтобы сделать смотр войскам, а точнее, чтобы очистить эту позицию и окружить правый фланг французов.

На горизонте восходит красное осеннее солнце, но равнина еще окутана густым молочным туманом, скрывающим от глаз противников передвижения во вражеском стане. Увидев Кутузова, который тревожно всматривается в даль, Александр бодро спрашивает у него: «Ну что, как вы полагаете, дело пойдет хорошо?» Старый одноглазый генерал улыбается и с осмотрительностью опытного придворного отвечает: «Кто может сомневаться в победе под предводительством Вашего величества?» – «Нет, нет, – возражает царь. – Здесь Вы командуете. Я всего лишь зритель». Кутузов почтительно кланяется, но, когда Александр удаляется, говорит генералу Бергу: «Хорошенькое дело! Я должен командовать боем, которого не хотел предпринимать, когда я даже не хочу идти в атаку!»

В восемь часов утра австрийско-русская армия начинает движение: колонны, выполняя пагубный план Вейротера, постепенно спускаются с Праценских высот. Когда туман рассеивается, Наполеон приказывает своим силам, сосредоточенным в долине, атаковать по всей линии и овладеть этими пресловутыми Праценскими высотами: на его взгляд, именно они – ключ к победе. В это мгновение восходит солнце и ослепительным золотистым светом затопляет поле сражения. Понимая грубейший просчет Вейротера, Кутузов старается задержать на высотах войска, чтобы отразить натиск французов. При этом явном нарушении инструкций Александр нетерпеливо спрашивает у старого генерала: «Почему не идете вперед?» Кутузов, надеясь выиграть время, отвечает: «Поджидаю, когда все войска в колонны соединятся». – «Да ведь мы не на Царицыном лугу, где не начинают парада, пока не придут все полки!» – возражает император. «Государь, потому-то я и не начинаю, что мы не на Царицыном лугу. Впрочем, если прикажете… С Богом!» – и Кутузов отдает приказ атаковать. Обходный маневр проваливается. Наполеон овладевает роковыми Праценскими высотами, устанавливает там артиллерию и беспрепятственно обстреливает сверху зажатые в лощине армии противника. Не проходит и часа, как войска союзников обращаются в беспорядочное бегство. Преследуемые французами русские бегут, смешав ряды, мелькают искаженные страхом лица, поверженные знамена, искореженные штыки. Толпа бегущих увлекает за собой офицеров, тщетно пытающихся остановить панику. Артиллеристы бросают пушки. Раненые ползут по земле, моля о помощи бегущих мимо. Никто их не слышит. Каждый за себя. Избавляются от оружия с криками: «Спасайся, кто может: французы окружают!» Посреди всеобщего разгрома Александр пытается сохранить спокойствие. Почти все лошади свиты убиты на его глазах. Пушечное ядро разрывается в нескольких шагах от него, и царя осыпает землей, отброшенной взрывом. Его лихие адъютанты разбежались. «Глубокая печаль читалась на его лице, – скажет позже генерал Ермолов, – остатки полков проходили мимо него, и на глазах его были слезы».