Александр I. Самодержавный республиканец

Самыми долгими и упорными оказались войны с Турцией и Персией. Всё началось с того, что султан Селим III заменил господарей Молдавии и Валахии боярами-франкофилами. В ответ на это осенью 1806 года Россия без объявления войны вторглась в Румынию и заняла Яссы и Бухарест. Борьба с турками, к несчастью, изобиловала околоштабными маневрами и интригами. То Николай Михайлович Каменский на посту главнокомандующего сменил престарелого князя Александра Александровича Прозоровского, чтобы потом в свою очередь уступить этот пост Кутузову, то неугомонный Прозоровский требовал абшида последнего. Петр Иванович Багратион добивался отставки Михаила Андреевича Милорадовича, но его самого вскоре отозвали из-за беспорядка, царившего во вверенных ему частях. В 1810 году Турция и Персия даже заключили союз, но, по словам известных французских историков Э. Лависса и А. Рамбо, «обе стороны выиграли от этого мало; прежде их били порознь, теперь — вместе»^{220}.

Русско-персидская война закончилась осенью 1813 года Гюлистанским мирным договором, по которому персы признали присоединение к России Карлти-Кахети, Мегрелии, Имеретии и нескольких прикаспийских ханств. Стороны заключили оборонительный союз, а Россия получила еще и право свободного плавания по Каспийскому морю. Русско-турецкая война завершилась чуть раньше (и очень вовремя) — весной 1812 года Бухарестским миром, по которому Россия приобретала Бессарабию с границей по Пруту, но отказывалась от требования независимости Молдавии и Валахии. Мир, заключенный с турками Кутузовым, показался Александру I слишком скромным с точки зрения интересов России, а потому не прибавил Михаилу Илларионовичу императорского благорасположения.

Возвращаясь к отношениям между Россией и наполеоновской Францией, следует признать, что тильзитские и эрфуртские договоренности при всем желании не могли соблюдаться Петербургом в полном объеме. Прежде всего это касалось запрета на торговлю с Англией, которая до блокады была главным торговым агентом России и поглощала более 60 процентов ее экспорта. Сокращение торговли с англичанами привело к тому, что уже в январе 1808 года рубль стал стоить 75 копеек, а весной — 50 копеек. Поэтому контрабандная торговля, поощряемая правительством, процветала и, несмотря на окрики из Парижа, Петербург не собирался с ней бороться. Не менее важными можно считать и две внешнеполитические проблемы, по поводу которых Наполеон и Александр не смогли прийти к единому мнению. Самой острой из них оказалась польская. Великое герцогство Варшавское разместилось на западной границе России, и поляки собирались с помощью Парижа потребовать у восточного соседа все области, потерянные во время разделов Речи Посполитой.

Наполеон пытался усыпить подозрительность Александра, уступив России Белостокскую и Русинскую области. Однако в Петербурге знали о надеждах, возлагавшихся полякам на Бонапарта, а также о том, что герцогство в любой момент могло увеличиться за счет части Галиции и Данцига. С другой стороны, в преддверии разрыва с Наполеоном Александр смотрел на восстановление независимого западного соседа (но уже под эгидой России) как на одну из главных внешнеполитических задач и даже хотел в 1811 году вторгнуться в Польшу, чтобы насильно превратить ее в союзника Петербурга. Не менее остро он воспринял захват Наполеоном герцогства Ольденбургского. Александр просто вынужден был выступить в защиту герцога, своего родственника, и предпринять некоторые дипломатические и экономические шаги.

В последний день 1810 года Россия приняла «Положение о нейтральной торговле» — новый таможенный устав, повышавший пошлины на все иностранные товары, в том числе и французские, на 50 процентов и снижавший или отменявший пошлины на экспорт. Как справедливо заметил историк В. Г. Сироткин, до сих пор России и Франции удавалось избегать прямых столкновений, прикрываясь ссылками на туманные статьи Тильзитского договора; теперь же они сошлись лоб в лоб — правда, пока только на торговой почве. Но уже не за горами было время, когда им пришлось скрестить оружие^{221}.

Стремясь теснее привязать к себе Россию, а заодно укрепить собственное положение в семье европейских монархов, Бонапарт в 1808 году сделал предложение руки и сердца сестре Александра I Екатерине Павловне. Официальный ответ Петербурга гласил, что великая княжна еще слишком молода, по неофициальным же каналам Наполеону передали фразу предполагаемой невесты: «Я скорее пойду замуж за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца!»^{222} Дело явно шло к разрыву отношений между двумя державами. Можно сказать, что на рубеже 1810–1811 годов российский император испытал почти облегчение, положив конец комедии, которую он вынужден был разыгрывать на протяжении долгих месяцев. Теперь всё становилось на свои места.