Александр I – старец Федор Кузьмич: Драма и судьба. Записки сентиментального созерцателя

Правда, у кружка были не только приверженцы, но и недоброжелатели, и среди них – завзятый скептик Меттерних, отказавшийся однажды от приглашения баронессы, несмотря на заманчивую возможность встретиться с русским императором в такой необычной обстановке: это сулило явные дипломатические выгоды. «В то время царь Александр охвачен был мистицизмом, – рассказывал он. – И поверьте, когда он проводил вечер у мадам де Крюденер, то после того, как завершалась проповедь этой дамы, ставили четыре прибора – не только для царя, мадам де Крюденер и г. Бергасса, но еще и четвертый – для Христа. Меня пригласили туда однажды на ужин, но я отказался, сказав, что я слишком глубоко верующий для того, чтобы верить, что я достоин занять за столом пятое место, рядом с нашим Господом».

Четвертый прибор для Христа – поистине это в духе Варвары-Юлии Крюденер, особы экзальтированной, способной на эксцентричные жесты, подчас деспотичной в навязывании своих мнений (это в конце концов привело к разрыву с Александром), но все же искренне верующей, мистически настроенной, жаждущей откровений. Она тосковала о раннем, апостольском христианстве и мечтала о вере, которая сдвигала бы горы. По ее убеждению, истинный священник должен обладать особыми дарами и творить чудеса, а не просто отрабатывать свой хлеб, принимая исповедь и совершая мессу. Все это было в духе времени, в духе эпохи и заставляло относиться к ней всерьез. Слишком уж часто последнее время стали позволять себе насмешливый, ироничный, небрежно-покровительственный тон по отношению к ней, невольно уподобляясь тому же Меттерниху, а в России – архимандриту Фотию, ее непримиримому врагу и хулителю.

Надо заметить, что и Наполеон отверг баронессу, нанеся чувствительный удар по ее самолюбию, правда, тогда Юлия Крюденер еще не увлекалась мистицизмом, а пробовала себя в литературе и мечтала о лаврах знаменитой писательницы, второй мадам де Сталь. Экземпляр своего романа в письмах «Валери» она послала первому консулу (упросила библиотекаря Барбье положить ему на стол среди прочих новинок), но тот, едва раскрыв его, с пренебрежением отбросил: романы, да еще дамские, наводили на него судорожную зевоту.

Таким образом, недоброжелателей, хулителей, даже преследователей (полиция с подозрением относилась к ее страстным проповедям и филантропической деятельности) у баронессы было достаточно, и чего о ней только не говорили в гостиных и салонах Парижа! Но для нас важнее мнение Александра, которое он выразил тем, что так приблизил к себе Юлию Крюденер, даже просил ее постоянно быть рядом, и она заняла такое важное место в его жизни, а ведь Александр очень тонко чувствовал людей и по характеру был скорее недоверчивым, разборчивым в своих привязанностях, допускал к себе немногих. Тем не менее их отношения продолжались столько лет и выражали что-то очень глубокое в натуре Александра, определявшее для его облика в целом, развивались в той сфере, которая была для него главной, – в сфере нравственно-религиозных поисков. Ей он открывал заветные мысли, делился самым сокровенным, каялся, исповедовался, искал поддержки, даже на некоторое время подчинился ее влиянию. Значит, он считал ее веру подлинной, выстраданной, испытанной и закаленной и признавал таким же подлинным ее мистический опыт.

А четвертый прибор… да, конечно, что-то в этом кажется выспренним, коробит и отталкивает, но, с другой стороны, не так уж она была неправа, госпожа Крюденер, что-то верно уловила. Атрибутика и символика трапезы, застолья, пира Христу очень близка, евангелисты часто рисуют его с чашей в руке, он сам устраивает трапезы и охотно в них участвует, и радости Царства Небесного раскрываются Им как радости совместного, дружеского пира.

Где и как они встретились, Александр и Юлия Крюденер? История удивительная, заставляющая снова вспомнить Пушкина: «Бывают странные сближения». Венский конгресс прерван известием о том, что Наполеон бежал с Эльбы, высадился на юге Франции и, приветствуемый всеми, стремительно приближается к Парижу. Союзники обязались вновь выставить против него войска. Направляясь к своей армии, Александр остановился в Гейльбронне, небольшом немецком городке. Состояние духа императора смятенное и подавленное: ему кажется, что, позволив восстановить на троне Бурбонов, он поступил вопреки воли Провидения и Оно от него отвернулось: теперь Его избранник – Наполеон. Эта мысль для него ужасна, невыносима, и никого нет рядом, с кем можно было бы ею поделиться, кто помог бы снять с него тяжкое бремя сомнений. И тут ему вспомнилась женщина, о которой он много слышал и которая ему писала, – Варвара-Юлия Крюденер. Ее письма так трогали, увлекали, свидетельствовали о возвышенном настрое души, мудрости и глубоких прозрениях. Ах, как хорошо, если б она сейчас оказалась рядом, здесь, в этой комнате! И как жаль, что это невозможно, что такого, увы, не бывает! И вдруг…