Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

Правовое общество может быть создано только тогда, когда все — и руководители, и народ — поймут, осознают и сделают нормой бытия три простых истины:

1. Нормальный обмен трудовыми эквивалентами возможен исключительно на рынке: другого люди не придумали. Только благодаря рынку реально реализовать принцип оплаты по труду — главный принцип социализма. Лишь через рынок принцип «от каждого — по способности, каждому — по труду» превратится в реальность.

Безрыночный социализм — утопия, причем коварная. Чтобы оправдать себя, он отрицает, наряду с рынком, и сам социализм.

2. Обществу, как воздух, нужен нормальный обмен информацией. Он возможен только и исключительно в условиях демократии и гласности. Любой вид информационной автаркии, усеченность информации неминуемо ведут к самоотравлению общества. […]

3. Нормальная система обратных связей — это вестибулярный аппарат общества. Любые законы, даже естественные, проявляются через обратную связь. Так уж устроила нас природа: минимум 75 процентов наших решений ошибочны. И в этом нет ничего страшного: мы их видоизменим — и всего делов-то. Но когда чьи-то решения становятся законом и не корректируются, это ужасно. Это сталинизм.

В этой же записке он вновь обращает внимание на тот очевидный перекос в народном хозяйстве, при котором «экономика существует для экономики», несколько пятилеток подряд партийные съезды и пленумы принимают решения об ускорении производства предметов и товаров потребления (группы «Б»), однако на практике все получается ровно наоборот: «Самоедство экономики столь разрушительно, что, даже доведя рытье недр до 15 миллиардов тонн в год — по пульману на человека, — мы четыре пятилетки подряд фактически лишены роста благосостояния».

Выступает против бюрократического засилья отраслевых министерств, называя их «монстрами сталинизма». Уверен, что министерства должен упразднить хозрасчет, а будущее экономики — за межотраслевыми объединениями.

И все же экономика для него не на первом месте. Он — идеолог. Ему сейчас важнее всего совершить революцию в общественном сознании, пробудить массы к активной поддержке перестроечных процессов.

Почти в каждом публичном выступлении он подчеркивает важность открытости и гласности. По его глубокому убеждению, поворот к гласности — это не только текущий политический курс, отвечающий интересам перестройки, но и объективный этап развития революции социалистического общества.

Выступая в июле того же 1988 года на совещании в ЦК, куда приглашены руководители центральных СМИ, идеологических учреждений, творческих союзов, он однозначно встает на сторону журналистов, которых — особенно на местах — стали упрекать в очернительстве, уходе из-под партийного контроля, других «грехах». Такие нападки на прессу, говорит Яковлев, это «верный признак того, что она здорово работает на перестройку»[264].

«Обвинять в чем-то гласность — все равно что обвинять врача, поставившего точный, пусть и тяжелый, диагноз болезни».

«Оставить мусор в одной комнате нашего дома — значит снова замусорить весь дом».

Но дальше, справедливо призывая руководителей СМИ более ответственно подходить к публикации критических выступлений, Яковлев встает на защиту своих коллег — партийных работников, которых пресса якобы незаслуженно шельмует за всякие привилегии.

Повернувшись к присутствующему на совещании заведующему Отделом пропаганды ЦК Ю. А. Склярову, просит «в необходимых случаях свою власть употреблять». То есть гласность гласностью, а партийное руководство СМИ еще никто не отменял.