Александр II и его время: Кн. 1

«Старый суд! — писал через десять лет И. С. Аксаков, сам испытавший службу в дореформенном Уголовном департаменте. — При одном воспоминании о нем волосы встают дыбом, мороз дерет по коже!..»³⁶

Пороки дореформенного суда и правосудия смело осуждались в произведениях Гоголя, Островского³⁷, Некрасова, Салтыкова-Щедрина и других писателей. Всю судебную систему обоснованно критиковали ученые-юристы Ровинский, Стояновский, Зарудный, Спасович, Куницын³⁸ и др.

Имея представление о положении в судах, Николай I в 1848 г. повелел II Отделению канцелярии, главноуправляющим которого был граф Д. Н. Блудов, приступить к составлению проектов уставов гражданского и уголовного судопроизводства. Однако законодательная деятельность в этой области не увенчалась успехом, поскольку была поставлена задача не преобразовать суды, а только улучшить их. Сам Николай I был, например, категорическим противником введения адвокатуры, считая ее революционной силой. Вот что рассказывал московский военный генерал-губернатор князь Д. В. Голицын³⁹. Встретившись однажды с царем, Голицын посетовал на отсутствие в России защиты. На это царь ответил: «У тебя есть прокуроры и стряпчие, чтобы судить о правильности решения».

— Нет, государь, прокуроры и стряпчие — не защитники, а преследователи, — тут нужны адвокаты. При слове адвокаты государь нахмурился и сказал: — Да ты, я вижу, долго жил во франции и кажется, еще во время революции, а потому неудивительно, что ты усвоил себе тамошние порядки. А кто погубил францию, как не адвокаты, вспомни хорошенько! Кто были Мирабо, Марат, Робеспьер⁴⁰ и другие! Нет, князь, пока я буду царствовать — России не нужны адвокаты, без них проживем. Делай то, что от тебя требует закон, более я ничего не желаю»⁴¹.

2. Подготовка реформы

Три взгляда на судебную реформу

Задача в корне изменилась, когда на престол вступил Александр II. В Манифесте 19 марта 1856 г. Россия услыхала веское царское слово: «Правда и милость да царствуют в судах». Надо было основательно преобразовать суды, искоренить из них неправду, лихоимство и взяточничество, подобрать честных и образованных людей. При этом надлежало переделать прежние законы, чтобы они согласовывались с современным состоянием государства.

«Судебная реформа, — писал А. Ф. Кони, — рождалась на свет не сразу, как Минерва из головы Юпитера, а с болью и потугами»⁴². Во взглядах на судебную реформу наметились три направления. Выразителем одного из них стал министр юстиции граф В. Н. Панин. Рутинер-крепостник до мозга костей, он не считал возможным внесение каких-либо изменений⁴³.

За 20 лет своего владычества в Министерстве юстиции (1841—1861) он не провел ни одной значительной, что-нибудь улучшавшей реформы. Поэтому неудивительно, что работы по подготовке судебной реформы начались не Министерством юстиции, которое, конечно, должно было бы первым взяться за это дело, а при II Отделении с.е.и.в. канцелярии⁴⁴.

Ярким представителем другого направления был главноуправляющий II Отделением Д. Н. Блудов. Этот «благонадежный практик» хотел улучшить судопроизводство без радикальной ломки, путем некоторого усовершенствования старого законодательства. Человек замечательного остроумия и изумительной памяти («говорил, как книга»)⁴⁵, Блудов отражал настроения большинства русского общества того времени, считавшего недопустимым заимствовать «теоретические начала» правоведения стран Запада.

Рупором третьего направления стал директор Комиссариатского департамента Морского министерства князь Д. А. Оболенский⁴⁶. Он полагал нужным полностью отказаться от наследия прошлого в отечественном законодательстве, взяв за образец институты, широко практикуемые в западных странах: ввести гласность, устное ведение дел, состязательность, адвокатуру, отменить формальную теорию доказательств и т. д. Отсталые принципы Панина не нашли поддержки. Противоборство развернулось между направлениями, представляемыми Блудовым и Оболенским.